Летопись Затмения. Лютобор

оказал на Леона влияние, вернув из страны грез на землю. Эти двое занимались изнурительными тренировками, учась сражаться верхом, стрелять из лука и разучивая приемы фехтования один за другим каждый день. Обливаясь кровью и потом, мальчишки взбирались на скалу мастерства, чтобы отдохнуть лишь на ее вершине, но никак не по пути туда.

      – Что ж, за прошедшие минуты мы стали весьма близки, ведь ничто так не сближает людей как постель или битва. Возможно ли, чтобы близкие люди разговаривали друг с другом и не знали имен? – заметил Готфрид.

      – Меня зовут Леон Бертрам, а это мой славный друг Готфрид Бьюмонт, мы эквилары.

      – Да на кой мне имена бабочек-однодневок? Вы ж помрете через пару десятков лет, я даже и не вспомню, что встречала вас и у нас тут вообще-то бой идет или я чего-то не знаю?

      – Битва не повод быть невежливым, а еще мы запоминающиеся, – вставил Готфрид.

      – С таким родом занятий, через пару лет вы плохо кончите девушка, не иначе как на виселице, – добавил Леон.

      – И не в качестве зрителя, – добавил Готфрид.

      – Да уж, с каких таких пор эквилары полюбили языком чесать? Ваше сучье племя обычно рубит, а потом спрашивает. – фыркнула альвийка, вместо того чтобы представиться. – Решили меня до смерти заговорить? Давайте, делайте уже свое грязное дело, если сможете.

      – Любопытно, а все подумали о том же, о чем и я? – высказался Готфрид, чем опять смутил Леона.

      – Не меч определяет поступки своего хозяина, но хозяин определяет за кого будет сражаться его меч. Иначе говоря, не судите книгу по ее обложке. – заметил Леон.

      – Если б не увидела сама, ни в жизнь бы не поверила, что человек, который шпарит такой высокопарной ерундой, чай словоплет какой, знает за какой конец держать меч.

      – Лир, мой друг дело говорит. Вы ведь и сами показали это своим маскарадом. С виду вполне себе невинная, не скрою, весьма привлекательная особа, а на деле, та еще плутовка… все как мне нравится. – рассудил Готфрид, проговорив последнее себе под нос.

      Раненный юноша и его сдавшийся в плен сообщник, безмолвно наблюдали за происходящим, томясь в неведении своей дальнейшей судьбы. Надо отдать должное, девушка держалась молодцом, хотя кто их знает, этих альвов, – за ее миловидным и юным лицом могла скрываться женщина, прожившая не одну человеческую жизнь. Многие альвы пользовались этим, всячески показывая, что они старше и опытнее прочих рас, даже если были на самом деле юны, равно как и наоборот.

      – О, моя голова! За что вы мне встретились! Тяжело вас мортов понять, комплимент и оскорбление в одном предложении, впрочем, пустое. Чернобурка, – вот мое прозвище, я атаманша местной ватаги Дровосеков, а это мои люди. – альвийка обвела рукой уцелевших. Довольны? Что дальше, обнимемся и медовухи выпьем под лютню у костра?

      – Опустите щит прозвищ и покажитесь, лир. Имя скрывает лишь тот, кто прячет себя ото всех, в том числе и от себя самого. – произнес Леон.

      – Он всегда такой