Баренцева весна. Оганес Григорьевич Мартиросян

ты смотришь футбол, то приближаешься к смерти быстрее. Потому что приятно.

      Повернулся на правый бок. Глаз защипало. Выкатилась слеза. Наверху скрипела кровать.

      – Наверно, занимаются сексом. Вместо меня и без. Женщина спит с другим. Она заканчивается под ним. Превращается в воду. Стекает на пол. Течет по стене ко мне. Такое бывает тоже.

      Винсент встал, включил свет. Воды не было. Была темнота за окнами и свет небольших огней. Вешалка, шкаф и стол. Голова болела, будто в нее вбили сваю. Точнее, болела свая, а не голова. Утром провел ладонью по лбу. Съел вареной картошки. Сходил на муниципальные выборы. От нечего делать. Взял бюллетень. Секс, война, голод. Поставил галочку напротив первого кандидата. Пусть будет секс. На улицах было оживленно.

      – Смотрите новое империалистическое шоу, – кричала женщина в мегафон. – Берите баранки, бублики.

      Шагала и шла торговля. На прилавках лежали редиска, клубника, морковь, виноград, яблоки, персики, арбузы, хурма, мандарины. Винсент ничего не брал. Он понимал одно.

      – Рыба – это автомобиль. Надо уметь водить ее. Надо уметь ее мыть. Чинить, ремонтировать.

      Он вспомнил дни, проведенные в психиатрической больнице. Как он брился, как ел. Как выкуривал сиги. Как дымил, будто тэц. Тепло передавалось жителям его организма. Они грелись. Они смотрели телевизор. Они рожали детей. Они пили вино и коньяк. Они вытирали салфеткой пятно на столе. Ели вишневый торт. Винсент вспоминал. Явились картины Питера, когда он рисовал на набережной, а гигантские глыбы поплыли, двинулись по воде. Какой ужас его сковал. Какие витамины потребовались.

      – Сейчас не то. Сейчас хочется лежать на кровати, играть кольцом на руке, смотреть в никуда глазами, дышать, выдыхать уют. Пива бы, полглотка.

      Винсент зашел в пивной магазин. Прошел вдоль рядов. Купил Жигули, две банки. Засунул в карманы брюк.

      – Нет, не так эта жизнь мечталась. Были красивые девушки, теперь им по сорок лет. Остается раздувать свои щеки, выпускать струи воды и колесить по воздуху. Самоуничтожение. Так писал Вебер. Уничтожить себя можно только уничтожив весь мир. Не надо ронять слова. Они на вес золота.

      Домофон не пустил его. Подошла женщина.

      – Вы кто, – спросила она. – Вы здесь живете тоже.

      – Я просто хочу войти.

      Женщина достала ключи. Домофон не послушался. Наугад позвонили. Спустился мужчина и открыл изнутри. Винсент вызвал лифт. Сначала он громко крикнул.

      – Лифт, опускайся вниз.

      А после нажал на кнопку. Лифт опустился, как гильотина. Двери в другой мир распахнулись. Винсент вошел и поехал. Читал по пути рекламу. Мегафон, Мтс, осетинские пироги, суши, отдых на лыжах, Хабаровск – страна мечты.

      – Если так пойдет дальше, то я никогда не доеду. Не узнаю того, что скрывается у Деда мороза под шапкой, под бородой и под шубой. Мать, которая продает свою почку, чтобы накормить детей, кормит их не говядиной, а своей почкой. Дети едят плоть своей матери в виде мяса коровы.

      Винсент обожал смотреть старые фильмы, которые он уже видел. До болезни, тогда. При их просмотре