Уильям Грин и Книга Иоллая. Вусал Райифович Гаджиев

ребят или отвечал, если на него шли с кулаками. Не в меньшей степени, чем непобедимость Уильяма, многих окружающих удивляла его невероятная живучесть – то, как быстро на нем заживали синяки и затягивались раны. Царапины исчезали практически мгновенно. Этот феномен вводил в ступор и местного врача. Она лишь растерянно разводила руками и ссылалась на отличные гены.

      Несмотря на то, что Уильям часто заступался за других детей и никогда никому не отказывал в помощи, у него не было друзей. Большинство детей боялись его. Старшие воспитанники дома, которые выходили из драк с Уильямом побежденными, в отместку пускали о нем слухи среди остальных воспитанников дома. Уильяма считали ненормальным, странным, а некоторые, особо впечатлительные, называли его инопланетянином. Несмотря на это, Уильям не раз пытался наладить отношения с ребятами, но те или испуганно отнекивались от его предложений совместного времяпровождения, или под разными предлогами сторонились его.

      Не находя понимания в реальном мире, Уильям все чаще уходил в мир волшебный. В его комнате, которую он делил еще с четырьмя детьми, накопилось уже приличное количество книг жанра фэнтези. Иной раз он проводил за чтением книг четыре, пять часов, пока не приходило время уроков, обеда или сна. Нередко в ночное время, когда остальные дети уже давно спали, Уильям, накрывшись с головой одеялом, и с помощью небольшого фонарика продолжал читать книгу. Он полностью погружался в тот мир, который описывался в книге, и часто представлял себя на месте одного из героев. Почти все свободное время Уильям проводил за книгами, чем вызывал еще большее удивление у своих сверстников, которые считали чтение скучным и неважным занятием. Взрослые же напротив ставили Уильяма в пример остальным воспитанникам дома, чем вызывали у тех еще большее раздражение Уильямом. Поэтому помимо всего прочего его считали зазнайкой и любимцем учителей.

      На праздниках, в выездных экскурсиях и даже в классах за партой – Уильям везде был сам по себе. Единственным человеком во всем детском доме, который относился к нему с искренней симпатией и теплотой, была миссис Филипс. Она прекрасно видела отношение других воспитанников к Уильяму и много говорила на эту тему с детьми. Но видя бесполезность этих разговоров, она все чаще проводила долгие индивидуальные разъяснительные беседы с Уильямом, и всякий раз поражалась его недетской мудрости и зрелости.

      Уильям, и вправду, относился к сложившейся вокруг него ситуации и к недружелюбному отношению к нему со стороны других детей спокойно и с каким-то неосознанным пониманием. В том смысле, что он не находил логичных и здравых объяснений всей этой истории, он просто внутренне, на интуитивном уровне принимал все это. Он не обижался ни на детей, ни на взрослых, которые также иной раз «застревали» на Уильяме любопытствующими и неприятными взглядами. Чувство его обиды сидело так глубоко в нем, что, чтобы его задеть нужно было нечто другое, нежели взгляды и шутки посторонних ему людей.

      В этой жизни Уильям