Счастливый путь. Ельцмаксимир

старушка сокрушённо покачала головой. – Ить ты её, бедную, так живьём задушишь.

      – Так это ж, врач мне так велел…

      – А-а… Ему, конешно, виднее. Может по его, по учёному, оно так и надо, но, по-моему, Тиша, это худо. Она ить тоже, милок, живая организма, без воздуха-т не могёт.

      Тихон Андреевич, не зная, что сказать, неуверенно пожал плечами.

      – Перелома-то нет, Тиша?

      – Рентгеном светили, вроде бы нет.

      – Ну, тогда ничего страшного. Тогда ноженьке отдохнуть надо. Потом полечим. А счас пусть подышит, не укутывай. И сходи в ванную, обмой тёпленькой водичной.

      Тихон Андреевич, не зная, какому богу молиться, уступил старушке.

      День прошёл у стариков за чаепитием да за разговорами. Немножко собственной смородиновой настоички приняли, отчего Тихон Андреевич повеселел, отвлёкся от грустных мыслей. Может быть, на него как-то обвораживающе подействовал воркующий говорок бабки Агнии, её понятливость и рассудительность.

      И под эти разговоры ему припоминались детские годы, деревня, мистические тайны вокруг самой Агнии и её матери, Баклушихи, нелепицы про них. Их даже побаивались и называли ведьмами. Тихон Андреевич с интересом посматривал на Агнию Минаевну, на её маленькие ручки. Что же она этакого придумала? Приехала без лекарств, без мазей, и лечить берётся? Может массажировать будет? Тихон Андреевич поморщился от предчувствия боли: не дам!

      – Ну вот, – сказала старушка, осмотрев вечером ногу. – Уже лучше. Видишь, и опухоль порозовее становится. А ты её душить, голубушку. Этак можно всякую живую организму извести. Воздуху ей не хватало, вот она и выцвела… Ты, Настьюшка, – обратилась она к хозяйке, – дай-ка что-нибудь из тряпочек, какие тебе не нужны. Можно ваточки кусочек. Пусть Тиша себе компрессик сделает. Примочку на ночь… Иди, Тиша, в туалет, побрызгай на вату и привяжи к ноженьке.

      – Чем побрызгать, водой?

      – Пошто водой? В моче, милок. Побрызгай на ваточку и к ножке привяжи. Ты што, забыл, чем в деревне лечатся?

      – Дак это… разве ж это медицина?

      – Иди, Тиша, иди. Слушай, чего я говорю.

      Тихон Андреевич пожал плечами, но противиться не стал, похромал в туалет.

      Вскоре он, опираясь на палочку, вернулся с "куклой" на ноге. Баклушиха, удовлетворенная её видом, разрешила лечь в постель.

      – Теперь, милок, отдыхай. Если сможешь соснуть – сосни.

      И старухи ушли на кухню, предоставив Тихону Андреевичу покой.

      Уснул старик на удивление быстро. Может, тому поспособствовали настойка, а может какое-то волшебство, каким обладает тётушка. И спалось неплохо, хоть и снилось ему что-то несуразное. Как будто бы он сорвался между бревен на лесосплаве, где до войны молодым работал, и не одной ногой, а весь. Ухнул по самые ноздри и каким-то образом оказался чуть ли не на середине реки. Вода в ней густая чёрная, как черничный кисель, и он в ней тонет. Гребёт к берегу руками, а ноги вязнут. И будто бы не одна нога, а все тело немеет. И чем больше он старался выплыть, тем слабее становился сам и тем глубже увязал в чёрной жиже. Его охватил страх… Откуда-то появляется