Охотник. almerto

кивнул и показал на меня.

      – Узнаешь Пельменя? Жек, это тот самый!

      Мужик, побледнев, отшатнулся и неверяще посмотрел на меня.

      – Коля?

      Киваю удивленно, и он тотчас трясет мою руку.

      – Мы помним тебя. Ты-то вряд ли, конечно, но запах от тебя тот же самый.

      Отшатываюсь, и дядька тотчас говорит:

      – Эй, Жень, он сейчас еще не в курсе. Дай ему прийти в норму, и он точно не вспомнит тебя.

      Оба рассмеялись не зло. И Евгений, посмотрев на меня, тепло кивнул.

      – Всеволод Николаевич гордился бы тобой. Ты вырос таким красавцем!!!

      Дядька махнул ему рукой.

      – Зови всех сюда. Он потихоньку будет вникать. А мы общаться.

      Народ собирался быстро и споро, все кидали на столы свои книги для записи, блокноты, просто листы. К моему ужасу человек набралось около двадцати. Все смотрели на меня, казалось, беспечно, но стоило мне отвести взгляд, как я чувствовал на себе взгляды пронизывающие и злые. Не все знали о том, кто я, и некоторые открыто и безалаберно смотрели на меня порой с вызовом.

      Кое-как доедаю борщ. Во время какой-то очередной дискуссии про торфяники в кабинет внесли огромную тарелку пельменей. Я удивленно вскинулся и посмотрел на дядьку, краснея от смущения. Я, и правда, обожал пельмени. Особенно те, что мы делали с отцом. Откуда он это все знает? Почему я его не помню? Почему я не знал эту сторону жизни отца? Почему он так скрывал меня от всех? Ведь тот Александр назвался другом моего отца, а еще он говорил, что именно его я спас из капкана. Да тут у каждого руки в шрамах, таких порой страшных и уродливых, что сердце стынет. Особенно у дядьки.

      Прислушиваюсь к их разговору, все уже отвернулись от того, как я ем эти пельмени, и устало ругались вроде, а вроде как и советы получали от моего дядьки. Я поверил ему о том, что он мой дядька. Много у него похожего было с моим отцом. Особенно, когда он вот так сидел и, выслушивая каждого, тер бровь, а потом разминал пальцы друг о друга. А еще шею вбок постоянно тянул. Отец тоже всегда так делал, когда уставал. Ни у кого я такого не видел.

      Когда все разошлись, я показал дядьке свои зарисовки с этих разговоров и, тыкнув пальцем, объяснил.

      – Я так понимаю, что это несколько ваших групп. Эти вот торгуют тем, что ищут там золото. А вон те – ископаемые. Эти, что ближе всех ко мне сидели, строительство в нескольких странах. А эти, что к вам ближе – биржа. Разводиловы обычные, это как? – меж тем я спросил, дядька улыбнулся, откинувшись на кресле.

      – Это те, кто поедает на обед не борщ, а какую-то компанию. Специально ее обанкротив перед этим.

      Киваю удивленно. Дядька, смеясь, вдруг вытащил из полки небольшую фотографию.

      – Вот твой отец, узнаешь?

      На фотографии и правда мой отец, а еще дядька. Они стоят, обнявшись, и смотрят в камеру.

      – А фотограф кто? – спрашиваю невзначай, он ехидно говорит:

      – Собственной персоной Сашка Буянов. Он сам вызвался сделать фотографию. А потом и сам встал на мое место. Так что у него есть такое же фото. Если не дел куда-то. А ты волком отца ни разу не видел?

      Мотаю