Любовница короля. Энтони Хоуп

другого.

      – Ее мать сказала другое садовнику, – слабо заступился я.

      – О, имена даются так же легко, как и поцелуи, а насчет Сидарии папа говорит, что такого имени вовсе нет.

      Тем временем предмет нашего спора беззаботно скользил по лугу, раскачивая в руке свою шляпку. Теперь Сидария уже скрылась из вида между высокими деревьями.

      – Она ушла, – шепнул я, – ушла…

      Барбара поняла меня, но не захотела сменить гнев на милость.

      – Можете не вздыхать об этом перед моим носом! – сказала она. – А впрочем, вздыхайте, если хотите. Что мне до этого за дело? Не бойтесь, она ушла, конечно, недалеко, и не убежит, когда вы броситесь за нею.

      – В Лондоне вы пожалеете, что так дурно обходились со мной.

      – Там я о вас и не вспомню. Вы забываете, какие изящные и элегантные кавалеры при дворе?

      – Черт бы их всех побрал! – искренне воскликнул я.

      В глубине темных глаз Барбары сверкнул огонек торжества.

      – Вы живо найдете себе мужа при дворе, – горько сказал я.

      – Очень может быть, – беспечно согласилась она.

      Правду сказать, я был не в духе: отъезд мисс Кинтон огорчал меня до глубины души, а еще больше огорчала наша ссора. Я ревновал ее к каждому кавалеру в Лондоне, и разве не прав я был в сущности?

      – Итак, до свиданья, – мрачно сказал я, отвесив ей трагический поклон, которому позавидовал бы любой артист лондонской сцены.

      – Итак, до свиданья! Я вас не задерживаю, зная, что вам надо проститься в другом месте.

      – О, там еще целая неделя впереди, – возразил я.

      – Не сомневаюсь, что вы проведете с пользой это время, – важно сказала Барбара, выразительно глядя на дверь.

      Я мрачно вышел из комнаты и на террасе встретился с лордом Кинтоном. Он смеясь взял меня под руку и спросил:

      – Вы поссорились, а? Ну, погодите! Завтра она уедет в Лондон.

      – Маленькая ссора, милорд, – кисло заметил я. – Мисс Барбара так мало обращает на меня внимания!

      Лорд как будто призадумался, хотя улыбка не сходила с его губ.

      – О вас многое болтают в деревне, Саймон, – сказал он. – Послушайте совета друга: держитесь подальше от девицы из сторожки садовника. Поверьте, я говорю не без основания.

      Ничего большего я не мог от него добиться и ушел более рассерженный, чем после ссоры с его дочерью. Конечно, по особенности, свойственной мужской природе, я немедленно направился к сторожке садовника: единственное оружие обиженного поклонника было у меня под рукою, и я хотел воспользоваться им. На пороге сторожки сидел мой друг пастор и мирно беседовал с Сидарией.

      – Это – верно, – произнес он, – но я думаю, что вы это слишком рано узнали.

      – Есть такие школы, где подобные вещи узнаются рано, – заметила она, как мне показалось, с оттенком горечи.

      – Бог с ними, с этими школами! – отозвался пастор.

      – О каких уроках идет речь? – спросил я, подходя ближе.

      Никто