Три стрелы. Воль

занимается противная жаба, да только не допрыгивали до её окна, а как желали подойти ближе, поднимался собачий вой и пугал их. Так бежали от их окон старшая и средняя невестки, с трудом стерпевшие проигрыш. Утром они ходили на базары за лучшими нитками, камнями, днём шили, вышивали да девок гоняли. Гордость их была задета, вот и лезли вверх, пока ни падали.

      На заре четвёртого дня Творимир проснулся и увидел, как на сундуке прикроватном лежало два свёртка, один для его батюшки, второй для него. Две рубахи невиданной красоты, сияющие звёздами ночными. Нарядные, лёгкие, как хлеб, яркие и приятные на ощупь, словно воды реки. Что сотворила его чудная жена? Смогло ли её мастерство сердце князя пронять? Смогло. Дрогнуло оно от этих ровных и незаметных швов, прикоснулось оно к красоте. Умылся молодой князь, встрепенулся, накинул на себя рубаху попроще, чтобы лишнего ропота не услышать, и понёс рубаху к отцу.

      Пришёл он первым. Стал дожидаться старших. Они вошли горделиво, их мастерицы постарались на славу. Рубахи Великому князю понравились все, что с камнями и что без них, но больше всех старику приглянулась сияющая тёплым светом рубаха от меньшой невестки. С ещё большим трудом сглотнули обиду бояре и старшие сыновья.

      – Ну что же, вот и третье испытание начинается. Долго думал, как его провести и придумал. Прошло несколько месяцев с ваших свадеб, а я так и не был в ваших хоромах, не смотрел как вы живёте. Пускай ваши жёны и вы устроите приём для нас, для ваших семей, по очереди. Сначала хочу поглядеть на работу старшей невестки, потом средней и младшей, – сказал отец и смутил всех окончательно.

      Понеслись сыновья домой, подняли всех слуг и рассказали о третьем испытании.

      – Ну уж я более не проиграю, – хором произнесли старшая и средняя жёны и принялись носиться по палатам, по погребам и ледникам .

      И вторая победа счастья Творимиру не принесла. Он хоть и увидел некоторые таланты жены, и даже хотел с ней заговорить, но её уродство не давало ему перейти через страх и брезгливость. И ещё больше потускнела жаба, и это вновь никто не заметил, все продолжили жить так, как им было велено.

      Готовился пир. Жаба руководила подготовкой, почти не разговаривая с мужем, тускнела в своих палатах. И так наступил третий день.

      Съезжалась знать в дом Боримира. Встречали гостей хлеб да соль, заморские вина, угощения, шуты. Всё было богатым, чинным, но безвкусным, кричащим. Древний волхв, которого чтил весь град, не был приглашён на празднество, ему не нашлось места среди просвещённых язычников, а Великий князь, видя, через какую ногу жил старший сын и видя, каковы его слуги, вздёрнутые, нервные, глядел на сына, раскрывая его замыслы и думы. Не нравилась ему эта показательность и злость в глазах Боримира, не прощавшего ошибки; за его столом велись натянутые разговоры, а сценки шутов были слишком громкими, заглушавшие голоса бояр и князей. Впервые на пир была приглашена третья невестка. Жаба в крохотном платье сидела возле мужа, смотрела на всех улыбчивые и хохочущие лица, чувствовала призрение от людей, которым было не по