Гремучий ручей. Татьяна Корсакова

Лиза пожала худенькими плечиками. Салфетка с ее корзинки сползла, и Ольга заметила горлышко бутылки. В бутылке было что-то прозрачное.

      – Отлично! Тогда объясни ему, что он должен принести дрова к домику для прислуги. Сможешь?

      Лиза кивнула.

      Вот и хорошо. Можно считать, что дело сделано, а Ольге пора домой. Танюшка, наверное, уже волнуется.

* * *

      Танюшка волновалась, но не из-за долгого Ольгиного отсутствия, а по другой причине.

      – Бабушка, нам нужно сходить к Зосе, – сказала она с порога. – Бабушка, с ней что-то не то!

      – Что именно не то? – С Зосей все должно было быть нормально. Еще шесть дней она должна была верить, что ее Митенька гостит у друга в райцентре.

      – Она приходила к нам утром, искала тебя, но ты уже уехала в Гремучий ручей. – Танюшка обхватила себя за плечи, словно замерзла. – Я ей так и сказала, что тебя нет, что ты вернешься только вечером. Спросила, чем могу ей помочь, спросила, не нашелся ли Митька. А она так разволновалась. Сначала мне показалось, что она вообще не понимает, о чем я говорю. Она вела себя так странно, бабушка. Я не понимаю…

      А вот Ольга понимала. Ее внучка своим вопросом невольно разрушила ту хрупкую защиту, которую она наспех построила в Зосином мозгу. Если бы Танюшка спросила, где Митька, Зося бы ответила так, как она ей велела, про городского дружка. Но Танюшка спросила, нашелся ли Митька, и защитная стена дала трещину. Наверное, Зося начала что-то вспоминать. Даже наверняка.

      – Она сначала долго кричала и плакала. Я пыталась ее успокоить, но у меня не получается так, как у тебя.

      У нее не получается, потому что она еще слишком юная, потому что не общалась с бабой Гарпиной и не читала запретную тетрадку. Но в ней тоже это есть, просто оно пока крепко спит и, даст бог, никогда не проснется.

      – Что она сказала? – Раздеваться Ольга не стала. Очевидно, что нужно идти к дому Зоси, уговаривать, успокаивать по второму кругу. Очевидно, что это ничего не даст, потому что Митька не вернется. Себя можно не обманывать. Если ушел сам, то к партизанам. Если забрали, то туда, откуда вернуться тяжело. Хоть Мишаня и утверждал, что никаких арестов в Видове не было. А если не в Видове?

      – Зося сказала, что он ей снился. – Танюшка принялась натягивать сапоги. – Митька снился, звал на помощь, говорил, что ему очень страшно. Представляешь, бабушка?

      Ольга представляла. Если бы, не дай бог, пропала Танюшка, ей бы тоже снились кошмары.

      – А потом стала говорить, что виновата, что плохая мать, раз забыла, что Митька пропал.

      Не плохая, а бестолковая. Бестолковая и несчастная. И она тоже бестолковая, если решила, что можно заставить мать забыть своего единственного ребенка.

      – Сначала хотела бежать его искать, но я отговорила. Куда ей в таком состоянии, да?

      – Ты правильно сделала, Татьяна. Ее не нужно было никуда пускать.

      Танюшка вздохнула с облегчением, словно чувствовала за собой какую-то вину.

      – Я напоила ее чаем. Кажется, она даже успокоилась, перестала плакать, сказала, что у нее есть предположение,