Вожак Львинохвостых. Ева Эль

выпустив из своих маленьких когтистых лапок тугой лист, она наблюдала, как, плавно покачиваясь на ветру, тот поплыл по воздуху на мой балкон. Подпрыгнув и легко поймав зеленую лодочку на лету, я поднесла листок к лицу и вдохнула в себя освежающий запах австралийского дерева, затем, чуть прикусив зубами край листа, попробовала на вкус. Лист оказался далеко не шоколадным.

      Люди не едят листья – это уж совершенно точно! Но не отказываться же из-за глупых предрассудков от знакомства с коалой! Поэтому я настроилась съесть весь лист без остатка.

      Пока я поедала растение, коала ни на секунду не отрывала от меня выпученных глаз.

      – Ну как? –спросила она.

      – Ночные листья ничем не отличаются от утренних, – заключила я, с трудом пытаясь проглотить оставшуюся часть листа.

      – Значит, я ошиблась?! – воскликнула коала, по-прежнему не сводя с меня глаз, которые от удивления стали размером с чайное блюдце.

      – Скорее да, чем нет.

      – А вы хорошо распробовали? Я могу нарвать вам еще листьев!

      – Нет-нет, – забеспокоилась я, – распробовала так, что лучше не бывает… Листья не могут менять свой вкус в зависимости от времени суток – так же, как вода, бананы или манго… Вы понимаете меня?

      Я хотела что-то еще сказать юной коале и убедить ее не продолжать эксперименты, но тут наш разговор прервал басистый рык белого медведя с острова Гренландия.

      – Франц тоскует, – пояснила Крошка Фи.

      – Скучает по родным берегам… – добавила я.

      Но тут снизу нашу непринужденную беседу перебил чей-то раздраженный голос:

      – Да тише вы!

      Испугавшись, Крошка Фи округлила глаза так, что это уже были не глаза, а светящиеся в темноте фары легкового автомобиля.

      Сгорая от любопытства, я свесилась головою вниз с балкона.

      – Кто там? – вкрадчиво спросила я.

      – Ха! Это я, Мэрмэлла! – ответил резкий недовольный голос.

      Похоже, наша беседа разбудила австралийского страуса эму, заснувшего за травяным деревом, растущим рядом с домом (кстати, говорят, что ученые уже не считают эму страусом, но в заповеднике Мэрмэлла еще числилась таковым). Птица не спешила появляться – ее вполне устраивало скромное зеленое закулисье.

      – Что вы так удивленно на меня смотрите? – высокомерно добавило травяное дерево.

      Наконец Мэрмэлла нехотя появилась. Высокая, с тусклыми перьями, она выглядела, как возрастная актриса, обернутая в некогда яркое и роскошное, а со временем довольно поблекшее боа.

      – Здравствуйте, – увидев меня, поздоровалась птица.

      – Здравствуйте, – ответила я. – Мне кажется, мы с вами уже знакомы. Вы служили в театре, не правда ли?

      И действительно, я хорошо знала Мэрмэллу – когда-то она ассистировала знаменитому фокуснику Гронфальду в театре Иллюзий. Будучи ребенком, я видела ее выступления.

      – Ха! Я была ЗВЕЗДА! – воскликнула Мэрмэлла – Эх, были времена! Мне аплодировали! И как аплодировали! Стоя! А теперь…

      Эму горько вздохнула, смахнув скупую