Небесное служение. Пророк. Эмилия Витковская

каждую каплю солнца. Я как будто смотрю на нее сквозь матовое стекло. Но она там, ждет меня. Мысль о ней приносит слишком много боли, поэтому я отталкиваю ее и сосредотачиваюсь на Пророке.

      – Нет. Я здесь ради него. Чтобы служить ему.

      – Когда Джорджия приехала сюда, она поверила. Но у нее был дух. – Голос Честити низкий и ровный. – Ей удалось осветить самые темные уголки монастыря. Что бы с ней ни случилось, она продолжала идти. Она не сломалась даже после того, как перестала верить лжи Пророка. Она осталась сильной. И она бы сбежала.

      – Ты врешь! – Я хочу выцарапат ей глаза, вырвать язык изо рта. Кто она такая, чтобы причинить мне эту боль? Боль, которую унес Пророк.

      – Она рассказала мне о тебе.

      – Лживая шлюха! – Я кричу и пытаюсь вырваться. – Ты лжешь, лжешь, лжешь!

      Честити дает мне звонкую пощечину. У меня перехватывает дыхание, и я вижу звезды, которые мерцают и лопаются. На мгновение появляется небольшая полоска ясности, как будто я могу видеть сквозь тьму, в которой нахожусь, но затем она исчезла. И я все еще здесь с Честити, которая говорит ужасные вещи о благословенном Пророке. Она врет. Пророк – единственный, кто когда-либо говорил мне правду. Может… может, Честити убила Джорджию? Да, в этом есть смысл.

      – Ты сделала это, – шиплю я на нее.

      – Что? – Ее глаза расширяются. – Что я сделала?

      – Ты убила Джорджию. Ты пытаешься переложить свою вину на Пророка, потому что ты грязное падшее существо. Я знаю, что ты за урод. Я знаю про твои отношения с Джез. Я знаю твой грех. Ты отвратительная содомитка, и я надеюсь, что Пророк даст тебе то, что ты заслуживаешь. Вырвет твой лживый язык! Убийца!

      Что-то вроде печали омрачает ее лицо, но решимость все еще горит в ее глазах:

      – Это неправда, и ты это знаешь. Я бы никогда не обидела Джорджию. Подумай, Далила! Вспомни, зачем ты пришла сюда. Борись с этим. Борись с тем, что он с тобой сделал. Вспомни Джорджию.

      – Молчи. – Интересно, смогу ли я сбросить ее и сбежать к Пророку, чтобы рассказать ему о ее лжи?

      – Ты помнишь ее смех?

      Я моргаю:

      – Что?

      – Как она смеялась. Это было похоже на свет, теплый и сладкий.

      В моей голове звучит фантомный звук, теплые высокие ноты.

      Я зажмуриваю глаза, у меня по щекам текут слезы.

      – Нет.

      – Она всегда улыбалась. Даже когда все было плохо, даже когда тренировки были ужасными, даже когда Грейс наказывала ее за оптимизм – она улыбалась, как будто знала, что все будет в порядке. И это помогало мне держаться. До сих пор помогает.

      Улыбка Джорджии прорывается сквозь дымку, и я вспоминаю ее. Я помню ее любовь, ее свет, ее тепло. И я хочу вернуть это – все это – я так сильно хочу вернуть эту легкость, но у меня ее никогда не будет.

      Голос Пророка шепчет мне:

      – Честити убила ее. Честити поглотило этот свет. Честити – та, кто хочет причинить тебе боль. Я твое спасение.

      – Ты убила ее.

      – Нет. – Она качает головой. – Я любила ее.

      – Лжешь!

      – Джорджия говорила о своей младшей сестре с белыми волосами