Небесное служение. Дева. Эмилия Витковская

и я приму тебя как ребенка и дам тебе имя, которое Бог предназначил для тебя. – Он облизывает губы. Волки кружатся ближе к сцене.

      Девушка моргает.

      – Голой?

      – Да. Вы перерождаетесь. Все дети приходят в этот мир невинными и обнаженными.

      Мой отец утверждает, что это совершенно нормально – просить молодую женщину раздеться перед ним и группой незнакомцев.

      Но девушка под его чарами. Она искренне верит в то, что говорит правильно. Медленно она поднимает сорочку, обнажая прядь темных волос внизу живота и полную грудь с коричневыми сосками.

      Это дар моего отца – он может сказать толпе из десяти тысяч человек, чтобы они перестали пить молоко, начали принимать витамины, прекратили вакцинацию своих детей, начали носить одежду розового цвета, и они это сделают. Он может сделать абсурд разумным. Люди верят, что у него прямая связь с Богом. А почему они этому верят? Потому что он сказал им. Его дар проявляется по-разному, и одним из них является ежегодный урожай Дев в «Небесном служении».

      – Дитя мое, ты действительно благословленна. – Он скользит похотливым взглядом по всему ее телу. – И из-за этого твое имя будет…

      – Мэри. – Ной закатывает глаза. – Первая всегда Мэри.

      – Мэри. – объявляет мой отец.

      – Спасибо, Пророк. – Она тянется к своей одежде.

      – Нет, моя дорогая. Гордись своими сестрами. – Отец указывает на следующую девушку, когда Сестра забирает из рук девушки ее рубашку.

      В течение следующих десяти минут каждая девушка должна раздеться, обнажая свое тело, пока мужчины смотрят. В этом году вербовщики сделали удачный выбор, промывая мозги в основном привлекательным женщинам в программе «Монастырь» с обещаниями безопасности, мира и сестринства. В коммерческом предложении не учтены несколько ключевых элементов, но они все узнают достаточно скоро.

      Когда наступает очередь моей Девы, я настораживаюсь.

      Она подходит к моему отцу и, в отличие от других девочек, снимает рубашку еще до того, как он попросит, и бросает ее на пол. Для такого человека, как мой отец, это знак веры в него, преданности монастырю. Но я считаю это тем, что есть – открытым «пошел ты на хуй» моему отцу. Она лицом к лицу встречает вызов.

      – Ты, моя дорогая, священна. Просто посмотри на себя. – Отец вертит пальцем, и она поворачивается по его команде. Ее длинные белые волосы спускаются по спине, светло-розовые соски напряглись в прохладном воздухе, а между ее бедер видны светлые кудри. Ее серые глаза остаются скрытыми от меня. Я хочу их увидеть. Увидеть ее. Не ее тело, а то, что кипит внутри.

      – Подойди ближе. – Мой отец берет ее за руку и тянет, пока их колени не соприкасаются. Он подносит язык к губам.

      Мои руки сжимаются в кулаки. Сейчас не его время. Мое.

      – Что с тобой? – Ной, должно быть, наблюдает за мной. – Ты весь напряжен.

      – Я в порядке.

      Я разжимаю пальцы, когда отец спрашивает:

      – Кто твой Защитник, милая девочка?»

      Она поворачивается ко мне, ее взгляд с легкостью находит мой. Отец следует за