Форт Рэйвен. Марк Воронин

был сбит с толку, ошарашен, мне даже захотелось вскрикнуть, а, быть может, я и вскрикнул…. Не знаю.

      Дело в том, что там не было ничего, что бывает у машин под брюхом! Вообще! Все выглядело ровно и гладко: ни выхлопной трубы, ни карданного вала, одним словом – ничего! Просто себе – как лист фанеры, да собственно, очевидно, это и была покрашенная черным лаком фанера. Во всяком случае, звук, после того, как я постучал пальцем, был именно как от фанеры!

      Признаться, я теперь и не знаю, почему тот бульдозер, который я «сотворил» на клумбе, оказался настоящим и вполне нормально завелся, когда прислали эвакуатор. Но тут… Если честно, я даже испугался. Сам не знаю чего. Скорее всего, я вдруг понял, что, во-первых – идти некуда, времени у меня совсем немного осталось. А еще, что дар, которым я как бы даже внутри возгордился, вдруг посмеялся надо мной в самый серьезный и ответственный момент. Это ведь очень страшно, когда все, во что ты верил, и на что надеялся, вдруг, берет и нагло насмехается над тобой, и что особенно мерзко – в самый решающий момент… Наверное, насмехательство, это – тоже, что и предательство, если попросту не худшая его разновидность. И оттого оно и воспринимается всегда очень остро, почти как вероломство, в отличие от простой шутки.

      В общем, я просто сел у колеса в снег и охватил голову руками. Жалость к себе бывает такой сладкой, что даже вдохновляет на сочинение песен в жанре поскуливания, и, видимо, я тогда и предался песнетворчеству безоглядно. В «порыве вдохновения» я находился неопределенное время. Вытащил меня из этого хмуро-сопливого полубытия, какой-то хрипловатый женский голос:

      – Эй, ты чего? Машина сломалась?

      Я поднял голову.

      – Что?

      Передо мной, шагах в трех, стояла довольно пожилая тетка с дешевой клеенчатой кошелкой в руке, какие продают в любом супермаркете на кассах.

      – Машина сломалась, я спрашиваю?– повторила она довольно спокойно, но настырно.

      Я завертел головой, чем, видимо, привел тетку в недоумение, если даже не испугал. Но скоро я сообразил, о чем она, собственно:

      – Нет-нет… это не моя… я вообще-то приезжий…

      – Понятно, – сказал тетка, – ты никак нагрузился, или обдолбался?

      – Что? – я вообще не понял, что это значит.– Что вы имеете в виду?

      – Значит, похоже – из дурки сбежал, – констатировала она уже немного строже.

      У меня дыхание сперло, и все, что я смог сказать:

      – Нет, я не псих, поверьте…

      – Но сбежать-то ты сбежал, так?

      Я кивнул.

      – Понятно. – Тетка поставила свою кошелку на снег. – Слушай, а не ты ли, часом этот … Джимми – штопор?

      Я завертел головой. Я вообще не понимал, о чем она.

      – Ты не буйный? – продолжала допрос тетка, но уже с легким подозрением.

      – Говорю же – я вообще не псих! Просто в какой-то момент – память отказала. Я даже не очень помню, кто я?

      – Как так?

      – Ну, вот так. Где-то я работал, не помню где. А там – какая-то авария, или еще что… вот я