Зима утраченных надежд. Сергей Константинович Карамов

лишь театра, и ничего более в виду не имел. Мне не поверили (ах, как они были правы тогда в своем неверии!), но я пытался их переубедить…

      –И что дальше?– с интересом спросила Алла.

      – Потом через два часа бурных дебатов и горячих речей твердолобых и стойких комсомольцев меня отпустили домой, напоследок предупредив, что если я хочу остаться комсомольцем, то должен читать почаще сочинения товарища Сталина, а не разных там мольеров и шиллеров!

      –Петенька, тебе ж повезло!– радостно воскликнула Алла, обнимая своего любимого.– Могло бы значительно хуже!

      –Возможно… Я тогда машинально согласился, что-то пробубнив в ответ… Другой бы на моем месте одумался, но только не я!

      –Это точно,– сразу согласилась Алла.– Ты упрям.

      –Упрям или упорный?

      –Сейчас уже не то время,– сказала добродушно Алла.– Сталина уже нет.

      –Уже нет, к счастью…– охотно согласился Петр.

      -Ой, только ты так откровенно не говори с другими,– попросила Алла.

      –Я особо ни с кем так откровенно не говорю.

      –И партия уже осудила культ личности,– напомнила Алла.

      –Осудила, значит, можно об этом культе спокойно говорить или будем продолжать бояться?– не понял Петр.

      –Говорить?.. – снисходительно усмехнулась Алла.– Интересный у нас разговор в постели происходит, не находишь?

      –А что такое?

      –В постели, Петенька! Ночью! Не о любви говорим, а о политике!

      –Гм, у нас все связано: любовь, политика, общество.

      –Ладно, что было дальше?– полюбопытствовала Алла.

      –Потом я стал прятать свой дневник дома в укромном месте.

      –Зачем было его вести? Никогда его не вела.

      –Потом я вырезал из газеты громадное фото Сталина и проколол ему ножницами глаза.

      Алла встревожилась:

      –Да ты спятил, Петенька! Тебя бы могли расстрелять!

      –Слушай дальше…

      –Это ж в каком году было?

      –Когда я учился на первом курсе. В 1951 году.

      –Ну, рассказывай дальше.

      –Еще написал сверху головы Сталина одно неприличное слово.

      –Какое же?– спросила с любопытством Алла.

      –Гм, а не скажу!

      –Ну, скажи!

      –Не скажу, я…

      –Ну, скажи, скажи!

      –Ты не перебивай, а слушай… Как-то раз я случайно положил вырезанный кусок газеты с фото Сталина в свой портфель.

      -Ужас! Ну, как можно быть таким неосторожным, Петенька!– упрекнула Петра Алла, слегка хмурясь.

      –И тот мой бывший товарищ, который на меня настучал (а я потом с ним поругался

      и не разговаривал), снова донес на меня, увидев в моей тетрадке это фото с проколотыми глазами Сталина.

      –Ужас! Ты такой смелый, Петенька!– порывисто воскликнула Алла, целуя Петра.

      –Потом было бурное собрание с негодующими товарищами в серых костюмах и выпученными от злости глазами.

      –Негодующие товарищи были студенты?

      –Студенты, кое-кто из преподавателей… Кстати, как ты думаешь, могут ли все быть друг другу товарищами?–