Прелести и прелестницы. Сергей Викторович Попов

выпуклых боковых бликов. Он парил на такой высоте, что зрение с трудом дотягивалось до этого непонятного предмета.

      – Вот это метафора! Вы меня просто обезоружили.

      – Ерунда какая! Советско-окуджавское «А шарик летит…». Не более того. Тоже, небось, откуда-нибудь содрано.

      – Не любите комплиментов?

      – Люблю расставлять все точки над «ё», как говаривал один мой забубённый знакомый…

      – Вы такая педантичная девушка…

      – Бросьте, юноша. Не паясничайте…

      Вечер подступал нерешительно, речная рябь укрывалась сизоватой дымкой. Редкие облака тяжелели. Даль размывалась.

      – Не пора ли нам закругляться? – осведомилась Наталья.

      – Да вы что! Вы совершенно не умеете гулять. Впрочем, не только вы. У нас напрочь отсутствует культ прогулки. Не в крови это у нынешнего человека, чтобы выйти вот так, без церемоний, не по делу какому али топором за пазухой. Оглядетьcя, не суетясь. Посмаковать закат. Да вы посмотрите, как чудно смеркается! А знаете, откуда это пошло? От Вергилия. Слышали о таком римском поэте? Это он первый выбрался из дому просто так, ни для чего. Прошёлся по клонам тамошним, прибалдел от зелени чересчурной, нежился на солнышке цепком. За жизнь поразмышлял, о вечном вспомнил, сварганил, не напрягаясь, строк несколько. Да и воротился, благостный, дальней дорогой в родные пенаты. Умиротворённый, тихий такой. Другой совсем. А раньше никому такое и в голову не приходило. А всё так просто…

      – Поверю вам на слово.

      – И правильно. Всё равно ведь не проверите. Ни в каком ЗАГСе не зарегистрировано.

      – Вы ревнитель ЗАГСов?

      – Отношусь индифферентно. Но чту достоверные сведения.

      – И что же вы имеете сообщить достоверного ещё?

      – Ну, например, собственное имя. За пару часов однократное упоминание его всуе при знакомстве выветривается как бокал сухого. Вы вот, вижу, вполне созрели позабыть. А нужно, чтобы запало… Остановись и закрой глаза!

      Наталья вздрогнула от перехода на ты, но повиновалась.

      – Сергей, – густо прозвучало из темноты.

      Она и вправду уже едва помнила.

      6.

      Ближе к окончанию учёба стала Сергея откровенно доставать. Специальность явно не шла. Работы его безжалостно браковались. И по большому счёту того заслуживали. Творил он из-под палки, находил предлоги отложить всё, что только можно на потом. Чуть ли не за волосы подтаскивал себя к неоконченному, осоловело взирал на полуфабрикат, сплёвывал и засовывал его куда подальше. То, что всё же вымучивалось, ввергало автора в беспросветное уныние.

      Его живо интересовало, влекло, захватывало всё, связанное со специальностью. Он вовсе не от безделья шатался по мастерским и выставкам, копался в манерах письма, копался в бог весть где добытых альбомах. Но своего качества в этом затягивающем пространстве наверняка определить не мог. Натужные попытки создать свою собственную реальность фатально оканчивались ничем. И Сергей стал исподволь к этому привыкать. Как ни странно, такое положение