Мидиан. Книга четвёртая. Анастасия Маслова

до блеска, взвешено до карата, рассчитано до минуты. Казалось бы, вот теперь должно быть на душе Даниэля спокойно. Но в ней пустило корни неукротимое смятение. Он, разрываемый противоречиями, не узнавал себя.

      Его планета оказалась крохотной для полыхающего светила. Эсфирь сжигала его. Чем больше она притягивала его на свою орбиту, тем стремительнее он погибал. Какими приворотами, какими чарами, заклинаниями и заговорами была пропитана её плоть, её страсть? Он не мог прекратить их свидания и нарушить связь. Шаг за шагом, ночь за ночью, она подкрадывалась всё ближе к его выси, чтоб низвергнуть его в подземелья своего дикого обожания. А там, как и прежде, зияли смолянисто-чёрные океаны её ненависти и злобы. Казалось, в ней кипело ещё больше вожделения, жадности и непрощения.

      …Королева держала шар густого синего цвета в напряжённой кисти перед собой. Даниэль, лежащий у неё на коленях, смотрел, как лучи полнолуния растворяются, не дойдя до сердцевины сферы. «Ты можешь увидеть в нём всё, что захочешь. Любой уголок планеты… Я покажу тебе. Только смотри в центр пристально», – прошептала Эсфирь. И Даниэль заметил, как в непроницаемой черноте закружились вьюгой голубоватые созвездия. Они плыли в пустоте, начиная танцевать быстрее… Их блеск и свечение скоро породили видение.

      Он находился на вершине горы – на самой высокой точке мира. Скалистый обрыв утопал в облаках. Место, где был лишь камень, воздух и небесный купол с бледностью млечного пути. В звёздах – невидимая дрожь, нерушимость абсолюта. Казалось, что в безмолвии, огромном и космическом, – Альфа и Омега, начало и конец. Но и здесь не было упоения вольностью, поскольку свою тюрьму он нёс в себе.

      Эсфирь прикрывала его большим тёмным крылом. Тень от его локона упала на его выбеленное луной лицо, нарисовав чёрную слезу, что ползла по нему, рассекая надвое.

      Тут Королева отложила шар и весь пейзаж растворился во мраке её спальни. Она легла к нему, начав перебирать пальцами его пряди. Мутно зажглись грани в её перстне. С самого начала Дани планировал украсть у неё оберег, как только она станет ненужной его делу. Но сейчас хладнокровие и здравомыслие дали трещину, из которой появился побег чудовищно прекрасного цветка зла. Теперь он понимал Кристиана ещё больше.

      Даниэль закрыл веки.

      – Разве ты не хотел бы увидеть свой родной дом, море? – услышал он её шёпот, когда уже начал засыпать.

      – Я слишком хочу посмотреть на это вновь, попасть туда… Поэтому лучше всё что угодно, но не мой берег, – ответил он.

      Они с Эсфирь тосковали по своим домам, навсегда оставшимся в памяти тёплым и неизменно священным раем. У них у обоих были поломаны светлые крылья. Оба они являлись заложниками Мидиана. И от этого Королева изнемогала от пронзительной, терпкой нежности, с которой поцеловала его в лоб. Он не ощущал её холода. Тогда он понял, что она живёт у него под кожей.

      Прочные узы

      Нужно ли говорить, что концерты «Semper Idem» были