Тараканья охота. Любовь Головина

процесса. – Ага, вспомнил. «Властители дум», вот кем они всегда были. А ты что же хочешь нести агрессию в массы?

      – Да ничего подобного. Я добрый. Тебе ли этого не знать?

      – Ещё бы, я от тебя столько добра натерпелся, – пошутил Лёшка, вспомнив обустройство их «висячего» на деревьях дома.

      – Что? – не понял Лопухов. – Ты на что это намекаешь?

      – Да ни на что я не намекаю. Не кипятись, я просто пошутил. Я знаю твою тонкую душевную организацию, нежную привязанность к домовым.

      – Издеваешься, да?

      – Нет, ну честное слово. Почему ты всегда перевираешь мои слова? – искренне удивился Калинин.

      – Наверное, потому что твои слова дают повод. Либо… либо ты просто не умеешь выражать свои мысли, – высказал предположение Лопухов.

      – А вот это точно про меня, – решил замять свою неудачную шутку Лёшка. – Ещё бы, кто в конце концов из нас писатель, ты или я? Это тебе положено по статусу грамотно говорить и красиво выражёвываться. А из меня плохой оратор. В Древней Греции меня бы просто закидали камнями, если бы я решился выступить с речью.

      – Да, тогда без этого искусства нельзя было добиться успеха в обществе, – глубокомысленно вздохнул Лопухов. – Да и сейчас тоже. Что как ни литература способно развить в человеке умение красиво и грамотно говорить, привить ему красноречие вместо косноязычия? Так что, Дарданелла, как ни крути, а литература всё равно для нас является важнейшим из искусств.

      – Жаль только, что иногда хорошие ораторы получаются из очень плохих людей, а из красноречия – средство для развешивания лапши на уши, – привёл Лёшка железобетонный аргумент. Литературный фанатизм Пашки его смешил, но одновременно он и уважал его за такую преданность любимому делу.

      В таком философском русле проходила беседа друзей, навеянная им последними событиями. И хоть события эти разворачивались лишь в пределах школьной ограды, для Пашки с Лёшкой они были куда важнее мировых.

      Глава 5

      Первый день учебного года сам по себе волнителен. А когда идёшь в неизвестность, когда вместо доброй улыбки любимого преподавателя, не знаешь, кто тебя встретит, этот день становится волнительным вдвойне. Для Калинина и Лопухова, да и для их одноклассников так и было. Лёшка и Пашка, несмотря на то, что уже опаздывали, шли медленно, оттягивая момент казни.

      – Лёх, слышь, ты чего своё «гнездо»-то пригладил?

      – Да, пригладишь тут, когда не понятно, чего от них ждать. Раньше я хоть знал, что за мою стильную причёску максимум, что мне грозит, это воспитательная беседа с Рулёвым. Тем более что я и сам был не прочь лишний раз с ним пообщаться. Мужик он мировой. А сейчас что? Исключат ещё из школы в рамках новых реформ. Родители меня потом прибьют.

      …Первым уроком был русский. Класс до прихода учителя находился в необычном для себя состоянии: никто не рассказывал анекдотов, никто не смеялся и не описывал в красках всех приключений, произошедших за время летних каникул. Калинин и Лопухов сидели за последней партой как в воду опущенные