За рулем чужой жизни. Диана Дмитриевна Даткунайте

подушечку вилки, направив зубчики вперед. В глазах ее были предвкушение и злость. И куда смотрят смотрители, уж извините за тавтологию?

      Она надвигалась не на меня, и это должно было радовать. Вера, просто отвернись, это не твои проблемы.

      Она прошла за спиной моей соседки, Шуваловой, от одного взгляда которой хотелось зажаться в угол и не вылезать, и резким движением ударила вилкой ей в бок. Не успев обдумать свои действия, я вскочила и ударила рукой по кисти Царьковой, чтобы остановить еще один замах. Получилось. Зэчка разжала пальцы, и вилка перекочевала ко мне. И именно в этот момент Шувалова обернулась, держась за бок. Кроме ярости на ее лице ничего не было. Даже намека на боль или слезы. Все-таки вилка прошла сквозь кожу, пусть и не глубоко.

      – Ах ты, дрянь, тебе не жить!

      И вот я уже лежу на полу стараясь прикрыть лицо и живот, подставляя руки и ноги, а меня колотят из-за всех сил, как боксерскую грушу. Такое чувство, что охранники оттащили Шувалову спустя огромное количество времени. Все тело болело, и у меня не было сил открыть глаза и пошевелиться.

      – Боже, почему так много крови?! – последнее, что долетело до меня, перед тем как я потеряла сознание.

      День 15

      “Ребенка удалось спасти,” – единственная фраза, которую запомнила я из длинного монолога врача…

      ***

      – Простите, что Вы только что сказали? – заплетающимся языком спросила я.

      – А Вы что, не знали? – брови врача поползли на лоб. – Хотя тогда бы это было записано в Вашей карточке… Тогда, поздравляю, мамаша, Вы беременны. Срок примерно пятнадцать-шестнадцать недель. Как Вы раньше сами до этого не догадались? Тошнота, задержка… Вас ничего из этого не смутило?

      – Я… я… мне говорили, это побочные эффекты из-за сильной смеси лекарств, что мне давали в больнице…

      – Странно. Вам же пришлось делать пластику из-за ожогов. Такие операции не разрешено проводить на беременных женщинах. Ваш хирург был обязан убедиться в готовности Вашего организма к внешнему вмешательству. Вы хотите, чтобы я доложил о случившемся в…

      – Нет! – это вырвалось слишком резко. Какой-никакой, но тот хирург был моим отцом, даже если он сам отрекся от меня. Что-то внутри меня не позволяло подставлять его, хоть он и обидел меня.

      – Ладно, – доктор снова погрузился в документы. Наверняка, ему было полностью плевать на меня и на моего отца. – Наделают детей, а потом бросают их по приютам… – тихо прошептал мужчина, что-то строча на желтоватом листке тонкой бумаги. – И с этим будет так же. Папаша-то у него есть?

      Вопрос прозвучал громче остальных слов. Для меня же он завыл сиреной в голове.

      Папа?

      Беременна?

      Только сейчас до меня начал доходить весь абсурд ситуации. Да ведь я бы еще час назад не смогла бы ответить на вопрос девственница я или нет!

      До своего блока я не шла, а плелась на подкашивающихся ногах. На автомате руки сами норовились лечь на живот. Ребенок ведь ни в чем не виноват? Зачем тогда Бог решил подарить