Игра в исцеление. Александра Владимировна Соколова

руль двумя руками и, кажется, даже не дышит. В машине пахнет пихтой – старенький ароматизатор, который я дарила больше года назад, чудом держится.

      Я смотрю на дорогу. Она довольная узкая и мы постоянно сталкиваемся со знаком «крутой поворот». Я всего лишь раз ездила по ней, но без труда узнаю, что это. 39-ое шоссе. И едим мы в Стогвурд, потому что спереди отчетливо виднеется железная дорогая. Мы приближаемся. Я уже вижу шлагбаум, а слева от нас нормальную дорогу, по которой мы и должны продолжить путь.

      Но что-то идет не так. Кесси непозволительно медлит на поворотах, а это странно, ведь она была лучшей ученицей мистера Стиверса, инструктора в автошколе. Я пока молчу. Но тревога нарастает. Мы продолжаем ехать прямо, наперекор всем правилам. Тогда я не выдерживаю. Я пытаюсь закричать Кесси, но не издаю ни звука. Снова пробую. Ничего. Я словно кричу в себя.

      Я пытаюсь повернуться, отстегнуть ремень, но тело меня не слушается. Меня словно парализовало, теперь я не могу повернуть голову даже в сторону сестры. Наша машина сбивает шлагбаум и выезжает прямо на рельсы. Двигатель глохнет. Срабатывают подушки безопасности, и из-за них становится трудно дышать. Я слышу нарастающий шум. Из-за шлагбаума стекло «форда» разбито. Сквозь большие трещины я вижу приближающийся поезд, который, не переставая, сигналит. Я снова пытаюсь закричать, но также безуспешно.

      С трудом, но все же мне удалось повернуть голову в сторону водительского места. Голова Кесси на подушке безопасности, из ее левого виска сочится кровь, пачкая лицо, одежду и сиденье. Глаза закрыты. Ее кожа становится такой же бледной, как и моя. Губы посинели. И тут во мне просыпается слепая, но твердая уверенность, что ее сердце остановилось. Я снова пытаюсь закричать. Поезд неумолимо приближается. По всему телу чувствуется вибрация.

      Нет, нет, нет, нет…

      Она жива, Кесси жива!

      Ослепляющий свет заставляет мои глаза зажмуриться. В ушах начинает звенеть. Последний резкий и громкий звук поезда, и я снова слышу этот пронзительный женский крик, пытающийся донести до меня знакомое имя…

      Просыпаюсь в пустой квартире. Пару минут я лежу молча. Дыхание сбилось настолько, что мне кажется, будто я пробежала три километра без подготовки и перерыва. Холодный пот струится по бледной коже. Я закрываю глаза, вижу пустоту и вновь их открываю. Сердце бешено стучит в груди, готовое покинуть тело в любую минуту. Я глубоко вздыхаю. Это всего лишь сон. Всего лишь кошмар. Я убеждала себя этим, но внутри будто все перевернулось. Я не верила собственного разуму. Переворачиваюсь набок. Щекой чувствую что-то мокрое. Слезы. Мои слезы. Только сейчас я заметила, что плачу.

      Я никогда не плакала во сне. Когда мне было шесть, мы с Кесси смотрели ужастик, стащив ноутбук родителей. Ближе к утру я проснулась от всхлипывания сестры. Кесси рассказал, что ей снился маньяк, гонящийся за ней в темном лесу. Несмотря на ее впечатлительность, она любила ужастики и всегда заставляла смотреть меня с ней. Сколько себя помню, никогда не видела кошмаров,