Угли войны. Гарет Л. Пауэлл

перехвата и уничтожения наступающих войск. Теперь во всем огромном пространстве осталась пара стареньких челноков с тепловыми щитами, обожженными атмосферой десятков планет. Блеклая черно-белая обшивка и острые крылья придавали им сходство с пожилыми косатками. Мы их гоняли на планеты с оборудованием и персоналом, избавляя тяжеловесную «Злую Собаку» от трудных посадок на грунт.

      В дальнем углу, за последним от двери челноком и штабелем ящиков, я оставила надувной спасательный плотик. От его оранжевого аварийного маяка по стенам гуляли странные тени. Низко пригнувшись, я оттянула брезентовый клапан и влезла в темное нутро. Здесь пахло плесенью и резиной, как в залежавшейся палатке, а посредине грудой валялись оставленные мною старые спасательные одеяла. Скинув сапоги, я легла и натянула их на себя.

      Я не сердилась, не переживала, просто загрустила от захватившего меня под монолог Престона сознания, что это, может быть, мой последний полет и больше кораблей у меня не будет.

      Смещенные капитаны становились париями. Меня никогда не возьмут на другое судно Возврата. Хорошо, если найду работу в администрации. Может, кончу кладовщиком в какой-нибудь дальней дыре – на астероиде или маленьком спутнике, – где можно будет утешаться относительным одиночеством. Единственная альтернатива – полная отставка. В таком случае я могу уже сейчас считать минуты, которые мне осталось провести в космосе. Мне бы ими упиваться, но не тянуло, а тянуло зарыться в пропахшие пылью одеяла и слышать, как скрипит и потрескивает корпус, как дребезжат и булькают трубы.

      – Корабль? – обратилась я к темноте.

      – Да, капитан?

      Здесь не было экрана, куда она могла бы спроецировать свое изображение; голос доносился через какой-то динамик в ангаре за водонепроницаемыми тряпичными стенами плотика.

      – Ты по нему скучаешь?

      – О ком ты, капитан?

      – О Джордже Уокере.

      Маленькая пауза.

      – Он мертв.

      – Да, но ты по нему скучаешь?

      – Я сожалею об утрате его компетенций и его общества.

      Я грызла ноготь на большом пальце:

      – Посланник выходил на связь?

      – Я говорила с посланником Одомом, когда мы стояли на станции Камроз.

      – Он спрашивал твое мнение о моей провинности?

      – Спрашивал.

      – Что ты ответила?

      – Сказала, что это было мое упущение.

      Я, опешив, приподнялась на локтях. Над головой мигал сквозь крышу палатки оранжевый маячок.

      – Правда?

      – Я не напомнила тебе о регламенте, когда ты решила, что в столь экстренной ситуации можно пренебречь стандартной процедурой. Также я сказала ему, что ты хороший капитан, что операции на грунте редко проходят без накладок и что в боевых условиях ошибки – обычное дело.

      – А он что сказал?

      – Он поблагодарил меня за откровенность.

      Я села, укутав плечи одеялом. Температура в ангаре стояла бодрящая, но мне это даже нравилось.

      – Значит, ты меня не винишь?

      – Бывает, что и хорошие офицеры принимают