Угли войны. Гарет Л. Пауэлл

не стану для них своей.

      В меня встроили готовность к потерям в команде, способность адаптироваться к перемене состава. Формирование привязанностей не было задано во мне изначально, оно постепенно развилось со временем. Непредвиденный побочный эффект базовых элементов.

      Сейчас я человек во всех смыслах, какие стоят внимания.

      Я волк.

      Я четырнадцатилетняя девочка в обличье ракеты.

      14. Нод

      Чинил машины, потом спал.

      Люди говорили.

      Я слушал и чинил.

      Потом спал.

      Снилось гнездо высоко в ветвях Мирового Древа, сложное сплетение волокон под корой, у каждого своя функция, каждое восприимчиво к самым деликатным манипуляциям.

      Снилось обслуживание Мирового Древа. Знал, что для Древа мой народ – руки. Использует нас для поддержания здоровья, для поддержания функций. Радовался сложной задаче. Радовался ласке фотонов, миллионы лет свободных от родного солнца. Чувствовал их падение, как дождь на листве родного древа.

      Снился Пелапатарн. Вспоминал агонию умирающего мира, слышную сквозь стены корабля. Чувствовал его боль. Оплакивал его деревья, так похожие на Мировое Древо. Оплакивал утрату древесных духов и миллионолетних ростков. Оплакивал людей и их глупость.

      Потом снился звездный корабль.

      Тревожная Собака.

      Провода и трубы в ее стенах. Бурчание искусственного желудка, ток искусственной крови. Ее системы, как волокна под корой, танцуют под моими пальцами.

      Чинил корабль, потом спал в гнезде.

      Гул механизмов, как гул и шелест тонких ветвей и листьев. Картон и пузырчатая упаковочная пленка уютные, как листья и мох.

      Делал работу, потом спал, почти довольный.

      Через сотни, через тысячи лет джунгли вырастут снова. Вернутся древесные духи. Все может стать как было.

      Ничто не остается неисправным надолго.

      Все можно исправить.

      Кроме людей.

      15. Сал Констанц

      Под утро Престон снова постучал в мою дверь. Я, вопреки гласу рассудка, открыла. Он выглядел взъерошенным и сердитым.

      – Капитан, простите, что я так опозорился.

      Я придерживалась за дверную раму: приглашать его за порог не хотелось и слушать, как он оправдывается, не было сил.

      – Так, уже поздно…

      Престон потеребил ворот оранжевого комбинезона.

      – Я совсем не хотел работать в Доме Возврата, – признался он. – Наверное, так всегда бывает, когда ты позор семьи и в Академии что ни ночь плачешь во сне и мочишь постель.

      Сжав кулаки, он отвернулся, уставившись в пустынный коридор.

      – Мой отец – генерал флота Конгломерата, – тихо сказал он. – Сражался на войне Архипелаго…

      Я покусала губу. Я-то воевала в группировке внешников. Конгломерат нас презирал за равнодушие к традициям Старой Земли. В нашей открытости воззрениям других рас, новой философии, новым видам искусства и новым богам они видели безрассудство и наивность. Мы