Уходи под раскрашенным небом. Елена Сергеевна Тулушева

Китае просят рожать не больше одного, в африканских странах лучше вообще не рожать, еды все равно на всех не хватит, а тут вот отживший больше века старик не может за свои же деньги (!!!) добровольно уйти: должен обосновать.

      Весь ужас в том, что я даже не могу этого сделать в своей родной стране, мы так далеки от всего мира, что я уже даже не надеюсь застать тот момент, когда и наши жители смогут достойно уходить по своему выбору. Точнее, я надеюсь не застать тот момент, поскольку уверен, что до него еще лет десять! И я, старик, вынужден буду лететь на другой материк. Но, кстати, в таком случае, может быть вам и не придется работать, небо само заберет меня, ведь ни одна страховая компания не хочет сажать меня на самолет с гарантией выплат в случае несчастного случая! Несчастный случай? Да нет, помилуйте, это был бы счастливый случай! Спокойно умереть в небе…

      Тело мое эти лентяи все равно бы экстренно скинули в ближайшем аэропорту. Но душа, душа уже полетела бы дальше, выше, не возвращаясь на эту землю. Так что я даже подумывал над тем, чтобы просто отправиться куда-то на самолете, дабы не ввязываться в вашу бюрократическую волокиту. Смущает меня лишь то, что Вселенная опять может поиронизировать и забыть забрать меня. Это уж будет слишком: преодолеть все таможни, досмотры и взлет, чтобы потом снова обнаружить себя на земле ординарно живым.

      Я ведь искренне полагаю, что мое нахождение все еще на поверхности этой земли, а не в ее недрах объясняется исключительно лишь ошибкой. Статистической, быть может, или неким просчетом в формуле. Нас, переваливших за сотню лет, в мире меньше одной тысячной процента! Мы просто погрешность, выпавшая из общей кривой в системе координат. Моя точка затерялась на графике, ее не учли, не подобрали. Так что уж помогите отпустить мою уставшую душу.

      С уважением,

      Проф. Колин Томпсон.

      Распечатанное письмо отдали Элизабет почти час назад, а она все сидит и не знает, что ответить. Утром шеф вызвал к себе и сообщил, что есть запрос, скорее всего по ее части. По ее части – значит, два варианта. Первый, составляющий 80% случаев перевода на нее – когда нужно суметь отказать, потому что по каким-то причинам заявку невозможно осуществить. Второй, более редкий – разобраться и просчитать все варианты, попробовать пробить почти гиблое дело и, уж если получится, тогда сопроводить весь процесс от начала до…

      Элизабет смотрела на страдальческое лицо шефа, уже догадываясь, что вариант скорее первый. Из уважения к ее опыту, он все чаще предлагал ей самой разобраться и вроде как самой решить, в какую сторону двигаться, а в последнее время вообще стал все более неуверенным. Сегодня его лицо изображало мигрень. За годы совместной работы она научилась вполне неплохо отличать его игру от настоящих переживаний. Раз играет, значит, дело скользкое, неприятное. В прошлом месяце на них вышло три агрессивных отклика от разных организаций внутри страны. К счастью, жалоб на них в Европейский суд по правам человека еще не было. Однако и швейцарская агрессия в их адрес была достаточно тяжелым бременем, потому усложнять себе жизнь и портить репутацию сейчас не время.

      После прочтения письма стало ясно, что этот клиент – отказник. Старый, действительно старый человек. Но абсолютно здоровый. Конечно по критериям своего возраста, понятное дело. Хотя многие 80-летние не могут похвастаться таким здоровьем. Так на каком основании можно признать его подходящим для программы? Классический минимальный набор – медицинская документация, кипы и кипы бумаг о проведенных обследованиях, терминальных стадиях заболевания, и, главное, о доказанной мучительности болей и острого регресса качества жизни в связи с болезнью. А что здесь? Она уже представила разговор с юристами. И это вызубренное «Мы не помогаем совершить суицид!»

      Да-да, она знает, где грань, она прекрасно понимает. «Мы работаем на уважение права личности на добровольный уход в связи с физически невыносимым состоянием». И если организм исправен, то ничего не поделаешь: иди к священнику, психологу, психиатру, чтобы вылечили душу. За столько лет она научилась чувствовать состояние просителей, их отчаяние и их облегчение, когда принимают в программу.

      Пока что за письмом сегодняшнего долгожителя больше слышно сарказма. Что там у него случилось – пойди разбери. С внуками поругался или с соседями? Кому решил «отомстить», чтобы сокрушались о его кончине? Они старательно пишут свои записки и завещания, растравляя воображение пафосными картинами, как рыдают на их похоронах не успевшие извиниться дети, как ругают они своих безалаберных внуков, не ценивших добродетельную бабушку или щедрого деда.

      Таких вот обиженных через ее руки проходило немало. Их можно понять: люди на грани отчаяния от своей немощности, а чаще одиночества, им кажется, что уйти намного проще, но сделать это своими руками они не могут. Но она, она не имеет никакого права обрекать своих медиков на роль палача. Они врачи, они помогают облегчить страдания.

      Некоторые кандидаты после отказа пишут гневные письма, обвиняя и Элизабет, и всю их организацию в подлости, лицемерии. Но их все же единицы. С остальными почти всегда удается выровнять ситуацию. Были даже те, кто благодарил, спустя какое-то время за подаренные дни или месяцы жизни… за возможность