Университет имени Конкордии Непобедимой. Маскарад. Анастасия Олеговна Юрасова

Пуэлла была уверена, что никакие репортеры не поджидают ее в ректорате с кучей сверкающих камер, пульсирующих в воздухе, и зачарованных ручек – это было бы странно и нелогично, учитывая, что войну с декурсиями держат втайне от простого народа, читающего газеты.

      – Никаких интервью, – утвердительно кивнула аристократка. – Только разговор по душам, который пройдет в мирной и неофициальной обстановке.

      Пуэлла поежилась; по ее спине пробежал неприятный холодок.

      «Значит, все-таки интервью».

      Когда они скользнули в Зал Тринадцати Лучей, стражницы с интересом оборнулись, а затем принялись активно перешептываться; студенты глядели на них, будто на экзотических животных, некоторые даже зажимали рты руками, будто видели ожившую Конкордию, а не Пуэллу, спокойно поднимавшуюся по лестнице с отрешенным видом. Эта слава, которая, как и пророчил Корвус, с каждым днем становилась все сильнее, довольно утомляла. Пуэлле хотелось спрятаться, стать кем-нибудь другим.

      Ну, или почувствовать ободряющие взгляды друзей, с которыми она всегда забывала о своем странном предназначении.

      Дверь ректората была открыта; изнутри лился теплый свет и слышались приглушенные голоса, одно лишь звучание которых заставило желудок Пуэллы скрутиться в тугой узел. Она различила выразительное контральто – незнакомка вещала так, будто говорила со сцены для небольшой аудитории избранных – и мелодичный тенор, вторящий ей.

      – Дайрам уже не терпится наконец познакомиться с Вами.

      – Ой… Спасибо. – Пуэлла сглотнула. – Мне тоже не терпится.

      На пороге она замерла, опустив голову в пол. Собралась с силами. Нацепила самую искреннюю из возможных улыбок и шагнула навстречу свету, после чего осмелилась осмотреться по сторонам.

      «Ничего себе…»

      Теперь ректорат походил на осколок дворцовой роскоши, случайно оказавшийся в неправильной реальности; вокруг царила идеальная чистота, стекло шкафчиков, прежде прозрачное, сделалось разноцветным и матовым, и иногда, призрачно танцуя, по нему проскальзывали красивые зачарованные силуэты; гобелен с изображением Тринадцатой – вернее, Флос – теперь не выглядывал из-за угла, а был спрятан в надежном месте, наверняка недоступном даже для сна или призрака.

      Пуэлла осторожно посмотрела в проем, чтобы оценить перемены в других комнатах: ковры были убраны, пол вымыт до блеска и абсолютно свободен от наваленных по углам драгоценностей и артефактов Пситтакуса. Теперь это было презентабельное место, лишенное таинственности и вполе подходящее для заседаний очень важных персон, которые, собственно, и восседали в широких креслах вокруг ректорского стола.

      Обладательница контральто оказалась невысокой дородной женщиной, облаченной в простое синее платье. Ее острый взгляд, темный и влажный, обратился к Пуэлле и замер на ней, изучая. Девушка попыталась улыбнуться, однако из-за неискренности чувств на ее лице нарисовался какой-то неестественный звериный оскал. Аристократка осклабилась в ответ – с не меньшей