Любовь и честь. Мередит Дьюран

была начищена до блеска, угломерный круг смазан маслом. Эдриан невольно усмехнулся тому, что эта вещь умудрилась стать украшением библиотеки лорда Хэкстона. Должно быть, Норе было непросто объяснить отцу, как она к ней попала. Линзу выточили в Богемии по собственным указаниям Эдриана, советовавшегося с мистером Ньютоном. Деревянный корпус и бронзовые детали были изготовлены во Франции. Эдриан потратил на телескоп свое содержание за два квартала, и зима в Ла-Фэш далась ему в тот год особенно тяжело. Когда кончился запас угля, только бескорыстная помощь товарищей-студентов спасла его от холодной смерти. А потом он без минутного колебания отдал телескоп Норе.

      Как же она была поражена! Восхищенное удивление на ее лице, когда Нора впервые посмотрела в телескоп, было сравнимо только с восходом солнца, когда видишь его впервые в жизни. Много раз смотрела она с этим выражением и на самого Эдриана. Возможно, мальчик, каким он в то время был, действительно этого заслуживал. В те дни руки его были чисты, а сон крепок.

      Радостям невинной любви можно лишь позавидовать, думал Эдриан. Но судьбе невинных созданий не стоит завидовать. Слишком часто доверчивость приводит их на плаху. Ради блага своей души ему следовало бы пожалеть тех, кто полагается на доброту окружающих, но, думая о мальчике, которым он был раньше, Эдриан ощущал не столько жалость, сколько презрение.

      Он беспредельно доверял Норе. Каким дураком надо быть, чтобы дойти до этого, а потом горько оплакивать предательство?

      – Нашли что-нибудь?

      Эдриан поднял взгляд. Брэддок, стоя на небольшой лестнице у книжного шкафа, с любопытством смотрел вниз.

      «Нашел кусок дурацкого прошлого», – безмолвно ответил ему Эдриан. Ей следовало уничтожить этот телескоп. Ради собственной безопасности.

      Эдриан мог поклясться, что такая женщина, какой Нора стала теперь, сделала бы это без колебаний.

      – Ничего существенного, – вслух произнес он и вернул прибор на место – не хотелось держать его в руках, не хотелось чувствовать его вес и основательную надежность. Это странное ощущение Эдриан приписал усталости. Ночью он плохо спал. Этот дом, более чем любое другое место, навевал путаные, нелепые сны. – А ты нашел? – обратился он к Брэддоку. – Ты так долго рылся в этих книгах, что мог бы уже научиться читать.

      Брэддок криво усмехнулся:

      – А на что вы рассчитывали?

      Он спрыгнул с лестницы и, несмотря на солидный вес, легко приземлился. Румяный и черноволосый, он был сыном речника, который зарабатывал хлеб вождением судов по Темзе. Оттого Брэддок не слишком ловко управлялся с оружием, но умел твердо стоять на любой поверхности и мог провести по любой воде любую посудину – лишь бы на небе были звезды.

      – Мы только зря тратим время, – пожаловался он. – Устраиваем здесь комедию вместо того, чтобы подождать его в Дувре и загнать, как зайца.

      Эдриан с иронией приподнял бровь:

      – Сегодня после завтрака сынок Барстоу говорил практически то же самое.

      Брэддок поморщился:

      – Вы меня обижаете. Точно говорю вам, обижаете.