Загоняя овец. Михаил Григорьевич Теверовский

еще за несколько лет до того, как он сменил своего предшественника, всего лишь за год до этого став его замом. После же этого звания всем стало понятно, что достижение следующей ступеньки в карьере всего лишь дело времени. Детектив Роунс же считал его чрезмерным чистоплюем и слюнтяем, вечно дрожащим за какие-то выдумываемые им самим же рейтинги полиции, которые он всеми силами, как он сам же и считал, старался поддерживать. Поработав с ним очень тесно, в бытность Фьюза, как начальника оперативного отдела, Роунс сделал вывод, что более слабохарактерного человека он не видел на настолько высоких должностях. Тем не менее, в последнее время активно шли разговоры, как о хорошей идее – выдвижение шефа Фьюза на должность мэра. Роунс пообещал себе сменить место жительства или на крайний случай повеситься, если это всё же случится.

      – Одиннадцать часов, детектив. Я ожидал вас на рабочем месте несколько раньше, – заметив вошедшего без стука Роунса, шеф полиции отложил пачку документов и, оперевшись локтями об стол, скрестил пальцы и взглянул на подчинённого своими пронзительными синими глазами.

      Для своей должности он был достаточно молод – какие-то пятьдесят четыре года. А выглядел и того моложе. Морщинки и складки кожи, не смотря на довольно нервную работу, только начали в некоторых местах обрамлять лицо. Волосы не утратили своего соломенного цвета – они ничуть не успели потускнеть и почти не побелели, кроме лишь краешков у самых висков, что добавляло шефу полиции скорее серьёзности и мудрости, чем дряхлости и старости. Роунс даже слегка завидовал его внешности и умению держать себя. И это его чертовски злило. Ввалившись в кресло у стены, не дожидаясь на это разрешения, он ответил:

      – Ночная работёнка вытащила меня из постели. Разве это не в счёт рабочих часов, шеф? Слышал легенды, что в цивилизованных местах после такого можно и отгул получить.

      – Всё понимаю, безусловно, – шеф Фьюз устало потёр глаза, – но тут такой бардак, такой бардак, Рик! Ты просто не представляешь.

      Будучи недовольным, Дэвид Фьюз всегда переходил в обращении на «вы», но как только смягчался – сразу же возвращался к своей обычной манере показательно дружеского тона в диалоге.

      – Представляю, – буркнул детектив, разминая шею. – Я еле прорвался мимо толпы журналистов.

      Пару секунд они помолчали, шеф Фьюз явно пытался обдумать свою следующую фразу. Что-то в изменившемся взгляде шефа Роунсу очень не понравилось. Наконец, он решился:

      – Одна наша районная газетёнка опубликовала про ночное преступление. Это просто кошмар! Я не знаю как, но они вынюхали столь многое, а СКОЛЬКО всего додумали! Но из-за того, сколько правды они вынюхали – после официального заявления, которое я просто обязан дать не позднее конца рабочего дня, где многое подтвердится, люди могут поверить и их домыслам. Я просто не знаю, как быть. Откуда? Ты не заметил там никаких журналистов, или может тебе что известно, ну… о какой-нибудь чей-то