Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба. Валерий Игоревич Саморай

обагрило горные камни, смешав серость окружения скал с кровью, дополнившую вечерний пейзаж. На фоне всё ещё голубого неба проявлялась фигура нечеловеческого создания, провожающего догорающий диск взглядом. Это были несколько минут абсолютной тишины. Казалось, что существо вслушивается в последние вздохи своих жертв, контролируя, чтобы каждая из душ преступников встретила криком всепожирающий огонь из преисподней. Оно стояло в ожидании услышать этот крик – едва отличимый от свиста ветра, что заполнял мозг, будто звон в ушах. Для этого и нужна была абсолютная тишина. Мия эту тишину не нарушала, боясь даже пошевелиться.

      –Вот и свершилось правосудие – честное, неподкупное. Нашли свое пристанище лезвия моих когтей в крови отступников. Низверг я души грешные в преисподнюю!

      – Прекрати! – всхлипнула Мия. – Не нужно прикрываться красивыми речами, чтобы скрыть весь тот ужас, что ты натворил.

      – Эта речь моя – звонкая, мелодичная, как ветра свист лёгкая – всё, что осталось во мне людского, с ума не сводящего, душу спасающего.

      – Ты – чудовище, – ответила Мия громадному монстру, помотав головой. Её взгляд нечаянно останавливался на останках разбойников, которые монстр всё еще сжимал.

      – Я? Да, я чудовище. Но когда-то я был человеком. Я никого никогда не мог обмануть, я был слишком добрым, а люди – подлые, мелкие – этим пользовались. Они забрасывали меня камнями и грязью каждый день. Но я был большим человеком, сильным. Я ловил брошенные в меня камни и ими, словно ножами, придавал форму облепившей меня грязи. Под яркими лучами благословенной богини солнца Глассэоны и от жара моего собственного сердца грязь высыхала на мне и каменела, срастаясь с моей кожей. У меня был выбор: либо позволить им смешать меня с грязью и терпеть все унижения, уготованные мне мелкими людьми, либо стать чудовищем, но потерять себя, лишившись, возможно, всего человеческого и человечного, что когда-то я носил в себе. Я выбрал второе. Тогда брошенная в меня сырая земля стала мне панцирем, а камни образовали мощные рога и когти. Я преобразился. Теперь я зверь с человеческим сердцем и я ищу людей со звериным сердцем: либо чтобы вернуть себе былое обличье, либо чтобы окончательно превратиться в чудовище.

      – А ты не мог просто помыться от этой грязи или отряхнуться?

      – Не всякую грязь можно смыть водой кристальной, свежесть дарующей, чистотой чарующей. Какую-то – мог. Но если бы я, минутной слабости поддавшийся, сделал так, то изо дня в день мне пришлось бы отмываться и оттряхиваться от этой грязи. А так, я дал своим обидчикам, злым, подлым, гнев в сердцах хранившим, того, чего они желали. И даже больше: я принял брошенную ими грязь внутрь себя. Я дал им полюбоваться на их собственное творение.

      Мия встала и подошла ближе. Недалеко от неё застыло в вечном страхе лицо Тагара.

      – В глубине души он был хорошим. Его не стоило трогать, – произнесла девочка.

      – Не каждый достойный понимания достоин и оправдания. Слишком много гнусных и жутких людей я встречал в своей жизни. Теперь я, судьбы вершащий, жизней