Годы риса и соли. Ким Стэнли Робинсон

в Сурат и поплывёшь на моём корабле паломников, «Илахи», через Аравийское море в Джидду. В Мекку и Медину направлено щедрое пожертвование, и я назначил визиря на роль мир-хаджа. К паломникам присоединятся моя тётка Бульбадан Бегам и моя жена Салима. Я бы и сам хотел поехать, но Абуль Фазл настаивает, что я нужен здесь.

      Бистами кивнул.

      – Ты незаменим, господин.

      Акбар внимательно посмотрел на него.

      – В отличие от тебя.

      Он убрал руку с головы Бистами.

      – Мир-хаджу не помешает ещё один кади. К тому же я хочу основать постоянную школу Тимуридов в Мекке. Ты можешь помочь в этом.

      – Но… не вернуться?

      – Нет, если ты ценишь нынешнюю жизнь.

      Бистами уставился в землю, его прошиб озноб.

      – Ну же, – сказал император. – Такого набожного учёного, как ты, должна осчастливить жизнь в Мекке.

      – Да, господин. Конечно.

      Но он захлебнулся этими словами. Акбар засмеялся.

      – Всё лучше, чем лишиться головы, согласись! И потом, кто знает? Жизнь долгая. Возможно, когда-нибудь ты ещё вернёшься.

      Они оба знали, что это маловероятно. Жизнь была коротка.

      – Как на то будет воля Аллаха, – пробормотал Бистами, оглядываясь по сторонам.

      Двор, усыпальница, деревья, которые он знал как свои пять пальцев, каждый камень, каждую ветку, каждый листок… жизнь, заполнившая сто лет за последний месяц, – всему приходил конец. Всё, что он так хорошо знал, отбирали у него, включая этого удивительного, ненаглядного юношу. Странно думать, что каждая истинная жизнь длится всего несколько лет, что один человек проживает несколько жизней в одном теле. Он сказал:

      – Бог велик. Мы больше никогда не встретимся.

      5. Дорога в Мекку

      Из порта Джидды до самой Мекки тянулись караваны паломников, от горизонта до горизонта, непрерывным потоком через всю Аравию, и даже казалось, что через весь мир. В скалистых пологих долинах вокруг Мекки теснились шатры, на закате в ясное небо поднимался пропитанный бараньим жиром дым костров от еды. Холодные ночи, тёплые дни, никогда ни единого облачка в белёсо-голубом небе, и тысячи паломников, переполненных энтузиазмом на подступах к заключительному этапу хаджа. Весь город участвовал в едином радостном обряде, все в толпе были одеты в белое, разбавленное зелёными тюрбанами сеидов, которые претендовали на прямое родство с Пророком (довольно большая семья, если судить по тюрбанам), и все читали стихи из Корана, следуя за впередиидущими, которые следовали за своими предшественниками, а те – за своими, и так далее, на девять веков назад.

      На пути в Аравию Бистами постился основательнее, чем когда-либо в своей жизни, чем даже в мавзолее. И сейчас он плыл по каменным улицам Мекки, лёгкий как пёрышко, глядя на пальмы, нежно отирающие небо своими колышущимися зелёными листьями, и чувствовал себя до того воздушным в Божьей милости, что иногда казалось, будто он смотрит на верхушки пальм сверху вниз или заглядывает за угол Каабы, и ему приходилось на время уставиться себе под ноги, чтобы восстановить равновесие и