Годы риса и соли. Ким Стэнли Робинсон

не укладывалось у него в голове. Страх рос с каждым днём. Он всё время вспоминал тело обезглавленного мирзы, истекающего кровью, и каждый раз в эти моменты кровь в его собственном теле начинала бежать по жилам быстрее, словно нащупывая выходы, желая поскорее вырваться наружу бурлящим красным фонтаном.

      В один из таких полных страха дней он отправился к мавзолею и решил там остаться. Он приказал одному из своих слуг каждый день на закате приносить ему пищу и, отужинав за воротами усыпальницы, спал на циновке в углу двора. Несколько дней он постился, как в Рамадан, и чередовал чтения из Корана с чтениями из «Маснави» поэта Руми и других суфийских текстов на фарси. В глубине души он надеялся и верил, что хотя бы один из стражников говорит по-персидски, чтобы изливающиеся из него слова Руми, или Мевляны, великого поэта и голоса суфиев, были кому-то понятны.

      – «Вот чудесные знамения, которых ты ждёшь, – говорил он громко. – Как ты плачешь всю ночь и встаёшь на рассвете с мольбой; как темнеет твой день в отсутствие того, о чём молишь; как тонка твоя шея, словно веретено; как ты отдаёшь всё и остаёшься ни с чем; как ты жертвуешь имуществом, сном, здоровьем, головой; как ты часто горишь в огне, подобно алойному дереву, и подаёшься навстречу клинку, как дырявый шлем. Когда беспомощность становится привычкой, знамения таковы. Ты мечешься взад и вперёд, прислушиваясь к необычному, вглядываясь в лица путников. Почему ты смотришь на меня как на сумасшедшего? Я потерял друга. Пожалуйста, простите меня. Поиски не подведут. Придёт всадник и крепко прижмёт тебя. Ты упадёшь в обморок и будешь что-то бормотать. Непосвящённые скажут, что ты притворяешься. Откуда им знать? Вода омывает выброшенную на берег рыбу».

      – «Благословен тот разум, чьё сердце слышит зов, доносящийся с небес: «Иди сюда». Осквернённое ухо не услышит звука, только достойные получат сладость. Не оскверняй глаз свой человеческими уродствами, ибо приближается владыка вечной жизни; и если глаз твой осквернён, вымой его слезами, ибо со слезами приходит исцеление. Караван с сахаром прибыл из Египта; звук шагов и колокольный звон приближаются. Молчи, ибо завершит эту оду слово нашего царя».

      Спустя множество таких дней Бистами начал повторять Коран суру за сурой, часто возвращаясь к самой первой суре, открывающей Книгу, Аль-Фатихе, целительнице, которую стражники не могли не узнать:

      – Хвала Аллаху, Господу миров, милостивому, милосердному, Владыке Судного дня! Тебе одному мы поклоняемся и к Тебе взываем о помощи. Наставь нас на правильный путь, путь Твоих рабов, которым Ты оказал Свою милость, но не веди нас путём тех, которые вызвали Твой гнев и сбились с пути.

      Эту великую вступительную молитву, столь соответствующую его положению, Бистами повторял сотни раз на дню. Иногда он читал только один стих, «Довольно нам Аллаха, нет защитника, кроме Него», однажды повторив его тридцать три тысячи раз подряд. Затем он перешёл на другой: «Аллах милостив, будь покорен Аллаху, Аллах милостив, будь покорен Аллаху», – и твердил так до тех пор, пока во рту не пересохло,