Земля пела свои песни. Анастасия Александровна Бауэр

ее млеющей юностью и захваченный в атмосферу пионерского лагеря, в которой оказался благодаря Полине, Хромцов не смог забыть о ее существовании даже во сне. В который провалился сразу же, как только она выбежала не тратя много времени на одевание. Полина обладала завораживающей особенностью в один и тот же момент быть невинным ребенком, белокурой леди с налетом старомодного шарма и отважной героиней, спасающей собачью жизнь, человеческую жизнь, просто жизнь, несмотря на реальную угрозу страха. Цельная, но переменчивая, много женщин в одной, живая матрешка, именно поэтому она нашла в нем отклик.

      Девушка рассматривала букет и пребывала в раздумье. Хромцов слегка нахмурил брови и несколько пересмотрел свое прежнее заключение о том, что ей их первый поцелуй понравился с той же силой.

      – О чем ты думала несколько минут назад, когда искала меня?

      Полина чуть-чуть напряглась, услышав вопрос. Ее занимали две сложности. Одну из них – замечательный замысел Димы предложить ей вместо своей биографии свое тело – она, естественно, никогда не посмела обсуждать.

      – Ни о чем особенном, – уклонилась она.

      – Все равно, расскажи, – настаивал он.

      Полина оглянулась, и в груди еще раз предательски стрельнуло при виде крепких плеч поблизости и привлекательного серьезного лица, залитого лунным светом. Расположенная – и с желанием – говорить о чем угодно, чтобы отвлечься от мыслей о Диме, Полина бросила взгляд на реку и, уступая, сказала со вздохом:

      – Я думала о том, что сегодня отошла от правил: просто и спокойно. Мне только хочется, чтобы меня по-прежнему понимали родственники и все те, кто их знает. Чтобы меня по-прежнему любили, чтобы я была нужна.

      – Одобрение родственников – это все что тебе требуется? – спросил Хромцов удивлено и облегченно, поскольку мысли ее оказались дружелюбного характера. Она закивала, и блуза на молнии скользнула сверху вниз, а он резко подавил порыв коснуться выставленной напоказ ключицы и нежно поцеловать ее. – Отсутствует понимание с семьей?

      – Вот именно, я боюсь остаться одна. Непонятой. – Полина вздохнула, чувствуя себя наивной девочкой. Одновременно подумав, что Дима похож на луковицу – много-много слоев, стебель за стеблем, и если бы они назавтра встретились, она продолжила пытаться сдирать эти слои, чтобы заглянуть под очередной и увидеть что представляет собой донце. – Еще я думаю, что мне делать: накормить тебя сосисками или полюбить навеки.

      – Точно. Да. Трудный выбор, – поддразнил он, имея в виду пакет с едой. – Выбор – это опыт. А опыт – лотерея, как говорят каскадеры.

      Полина послала ему унылую улыбку, а в голосе зазвучали решительные нотки:

      – Мой номер телефона. Думаю, не стоит спрашивать, зачем я его оставляю. Ну… учитывая все обстоятельства. После секундного размышления, она выудила из шортов готовую записку.

      Записочки, с улыбкой подумал Хромцов, где я и где записочки.

      – Поверь, я и сам предпочел бы оставить этот вопрос открытым. Ну… учитывая все обстоятельства.

      Он молча