Небесное воинство. Рассказы о чудесах. Отсутствует

мыслями, кто бы мог и для какой цели испортить массивную дверь.

      Когда закончилась вечерня, я не утерпел и, не сказав ни слова жене, подошел к этой двери, чтобы поближе рассмотреть отверстие. Подхожу и вижу под отверстием надпись, выбитую по железной створке двери: «Это отверстие было сделано польским ядром при осаде Троице-Сергиевой лавры поляками в таком-то году».

      Меня точно обухом по голове ударило. Вы себе представить не можете, какая буря впечатлений и воспоминаний поднялась в моей душе после прочтения этой надписи! Озаренный каким-то внезапным светом, я вдруг в одно мгновенье вспомнил, что я поляк, католик. В жалованной грамоте на дворянство, выданной польскими королями родоначальнику моей дворянской фамилии, значится, что мой предок участвовал в войнах Польши с Россией. За особые заслуги он и возведен в потомственное дворянское достоинство и пожалован поместьем, носящим название, от которого происходит моя фамилия!

      Я вспомнил, что я, как католик, – враг Православию, следовательно, враг православному святому. Во всяком случае, я потомок его врага, пролившего когда-то русскую кровь и, может быть, одной из тех услуг, которые оказал мой предок польскому оружию, и было метко им же наведенное орудие, святотатственно пробившее брешь в двери у самого изголовья преподобного!

      Колокольня Троице-Сергиевой лавры. Фото А. Зеленко

      Молебен уже начался. Я подошел к раке преподобного весь дрожащий, испуганный и стал молиться со слезами:

      – Угодник Божий! Ведь ты святой! Ведь потому что ты святой, у тебя не может быть вражды. Ты, посвятивший свою жизнь Христу, молившемуся на Кресте за Своих врагов, также прощаешь тем, кто наносит или наносил тебе поругание, кто бесчестил твою святыню, кто проливал кровь твоих братьев, твоих чад по духу. Вот я стою перед твоими святыми мощами, я враг твой, враг твоей Церкви, потомок злейшего твоего врага, стою перед то бой, молю тебя об исцелении моего неисцелимого недуга! Ты, святой Божий, должен меня исцелить, должен меня услышать, должен простить! Иначе ты не святой, если не забудешь обиды врагов, иначе ты – не Христов, ведь Он учил благодетельствовать ненавидящим и молиться за проклинающих!

      Моя молитва так и лилась из переполненного сердца, орошаемая слезами веры и благоговейного дерзновения к угоднику Божию.

      Молебен закончился. Я приложился к мощам преподобного, покровом коснулся больных глаз и мы с женой вышли из храма.

      – А ты плакал, когда молился, – сказала жена.

      – Да, – ответил я, – хорошо молился!

      У святого колодца жена напоила меня святой водой, и ею же обмыла мои глаза, успевшие уже загноиться. Чуда исцеления, которого я так жаждал во время молебна, не последовало, и я, до известной степени разочарованный, опять впал в полное религиозное равнодушие. С женой мы в этот вечер съездили в окрестности лавры, были еще где-то. В лаврскую гостиницу вернулись довольно поздно.

      Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры. Фото Shesmax

      Глаза болели еще сильнее, чем до приезда