Графиня де Монсоро. Александр Дюма

окольными дорогами, и, хотя я очень волновалась, ровное колыхание кареты постепенно меня убаюкало и я уже начала было засыпать, как вдруг мы остановились, и Гертруда схватила меня за руку.

      – Ах, барышня, – пролепетала бедная девушка, – что с нами будет?

      Я выглянула из-за занавесок: нас окружили шесть всадников в масках. Наши провожатые, очевидно пытавшиеся оказать сопротивление, были схвачены и обезоружены.

      До смерти напуганная, я не в силах была позвать на помощь, да и кто мог откликнуться на мой призыв?

      Замаскированный всадник, который казался старшим, подъехал к дверцам экипажа.

      – Успокойтесь, сударыня, – сказал он, – мы вас не обидим, но вам придется последовать за нами.

      – Куда? – спросила я.

      – Туда, где вам не грозит никакая опасность. Напротив, там с вами будут обращаться как с королевой.

      Это обещание меня испугало больше, чем любая угроза.

      – Ах, батюшка мой, батюшка! – прошептала я.

      – Послушайте, барышня, – сказала мне Гертруда, – я хорошо знаю все окрестности, я вам предана, силою бог меня не обидел, поверьте мне – мы сумеем убежать.

      Эти заверения моей бедной служанки, конечно, не могли меня успокоить, все же ее поддержка меня подбодрила, и я пришла в себя.

      – Делайте с нами все, что вам угодно, господа, – ответила я, – мы всего лишь две слабые и беззащитные женщины.

      Один из всадников спешился, занял место нашего возницы, и мы свернули в сторону с той дороги, по которой ехали.

      Бюсси, как понимают читатели, слушал рассказ Дианы с глубочайшим вниманием. Среди первых проявлений нарождающейся большой любви есть чувство почти религиозного преклонения перед любимой. Вы поднимаете избранницу вашего сердца на пьедестал, возносите ее над всеми остальными женщинами. Вы возвеличиваете, очищаете, обожествляете ее образ, каждый ее жест – это милость, которую она вам дарует, каждое слово – ниспосланное вам счастье, ее взгляд наполняет вас радостью, улыбка – восторгом.

      Поэтому молодой человек предоставлял прекрасной рассказчице полную возможность беспрепятственно развертывать свое повествование, не допуская и мысли о том, чтобы перебить ее. Малейшее обстоятельство, связанное с этой женщиной, которую, как он предчувствовал, ему предстоит взять под защиту, вызывало в его душе живейший отклик, он слушал Диану молча, с трудом переводя дыхание, как если бы от каждого ее слова зависела его жизнь.

      И когда молодая женщина на минуту умолкла, будучи явно не в состоянии справиться с обуревавшим ее двойным волнением, вызванным и настоящим, и воспоминаниями о прошлом, Бюсси, не в силах сдержать свое беспокойство, молитвенно протянул к ней руки.

      – О, продолжайте, сударыня, – простонал он, – ради бога, продолжайте.

      Диана не могла ошибиться в глубине чувства, которое она внушала: мольба была не только в словах, но и в голосе, в жесте, в выражении лица молодого человека. Красавица печально улыбнулась и продолжала:

      – Мы ехали около трех часов и наконец остановились. Я услышала, как заскрипели ворота,