Графиня де Монсоро. Александр Дюма

не сомневаясь, что он исходит от самого короля.

      Тем временем Генрих III, как мы уже говорили, прошел в комнату, отведенную Сен-Люку; последний, будучи предупрежден о королевском визите, лежал в постели и слушал, как читает молитвы старик слуга, последовавший за ним в Лувр и разделивший его заточение. В углу, на позолоченном кресле, опустив голову на руки, глубоким сном спал паж, приведенный Бюсси.

      Одним взглядом король охватил всю эту картину.

      – Что это за юноша? – подозрительно спросил он у Сен-Люка.

      – Разве вы забыли, ваше величество? Заперев меня здесь, вы милостиво разрешили мне вызвать одного из моих пажей.

      – Да, конечно, – ответил Генрих.

      – Ну я и воспользовался вашим дозволением, государь.

      – Ах вот как!

      – Ваше величество раскаиваетесь в том, что даровали мне это развлечение? – осведомился Сен-Люк.

      – Нет, сын мой, нет. Напротив. Забавляйся, сделай милость. Как ты себя чувствуешь?

      – Государь, – сказал Сен-Люк, – меня сильно лихорадит.

      – Оно и видно. У тебя все лицо пылает, мой мальчик. Пощупаем пульс, ты знаешь, ведь я кое-что смыслю в медицине.

      Сен-Люк неохотно протянул руку.

      – Ну да, – сказал король, – пульс прерывистый, возбужденный.

      – О государь, – простонал Сен-Люк, – я и вправду серьезно болен.

      – Успокойся. Я пришлю к тебе моего придворного врача.

      – Благодарствуйте, государь, я не выношу Мирона.

      – Я сам буду ухаживать за тобой.

      – Государь, я не допущу…

      – Я прикажу постелить мне постель в твоей спальне, Сен-Люк. Мы проболтаем всю ночь, у меня накопилась уйма всякой всячины, которой я хотел бы с тобой поделиться.

      – Ах! – в отчаянии воскликнул Сен-Люк. – Вы называете себя человеком, сведущим в медицине, вы называете себя моим другом и хотите мне помешать выспаться. Клянусь смертью Христовой, лекарь, у вас странная манера обращаться с вашими пациентами! Клянусь смертью Христовой, государь, вы как-то уж слишком по-своему любите своих друзей!

      – Как! Ты хочешь остаться наедине со всеми твоими страданиями?

      – Государь, со мной Жан, мой паж.

      – Но он спит.

      – Вот потому-то я и предпочитаю, чтобы за мной ухаживали слуги; по меньшей мере они не мешают мне спать.

      – Ну хоть позволь мне вместе с ним бодрствовать у твоего изголовья, клянусь, я заговорю с тобой, только если ты проснешься.

      – Государь, я просыпаюсь злющий как черт, и надо очень привыкнуть ко мне, чтобы простить все глупости, которые я наболтаю перед тем, как окончательно прийти в себя.

      – Ну хотя бы приди побудь при моем вечернем туалете.

      – А потом мне будет дозволено вернуться к себе и лечь в постель?

      – Ну само собой.

      – Коли так, извольте! Но предупреждаю, я буду жалким придворным, даю вам слово. Меня уже сейчас чертовски клонит ко сну.

      – Ты волен зевать, сколько тебе вздумается.

      – Какой деспотизм! – сказал Сен-Люк. – Ведь в вашем распоряжении