Название | Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия |
---|---|
Автор произведения | Отсутствует |
Жанр | Биографии и Мемуары |
Серия | |
Издательство | Биографии и Мемуары |
Год выпуска | 2013 |
isbn | 978-5-17-080207-4 |
Вообще, сюжет «Александр Васильев на блошином рынке» способен стать прекрасной темой для кино, причем не только документального…
– Вы довольно трепетно относитесь к костюмам. А сами как одеваетесь?
– Так, как мне удобно. Будучи центром всеобщего внимания, я невольно превратился в икону стиля. И это стало для меня обузой. Раньше я любил наряжаться, был жертвой моды – носил шляпы с мертвыми птицами на полях, каракуль, манто и пелерины, горжетки и прочее, прочее. Я, кстати, стал единственным русским, чья квартира попала в английскую книгу лучших интерьеров в стиле «декаданс».
В Париже меня окрестили самым эксцентричным парижанином. Но я сам себя таковым не считаю. И в Москве, когда я не на телевидении, стараюсь одеваться неброско, чтобы не привлекать внимания. Не хочу, чтобы на меня все смотрели. Хотя, разумеется, если выйду на сцену, то наряжусь и буду переливаться всеми цветами радуги.
– Слышал, вы недавно стали студентом.
– Аспирантом МГУ, если точнее. В России ведь очень любят «корочку». Ничего, отучусь, получу степень кандидата искусствоведения, а потом, назло ворчуньям, защищу еще и докторскую. Мечтаю стать академиком. А потом министром культуры России.
Я познакомился с Васильевым, когда программа «Модный приговор», сделавшая Александра безусловной звездой на всем постсоветском пространстве, еще не существовала. Правда, его все равно узнавали на улицах.
Но слава, обрушившаяся на маэстро после его появления в кресле модного судьи, не сравнится ни с чем. Если раньше мы были самой читающей нацией, то в веке ХХI превратились в, наверное, самую телевизионно-смотрящую. А потому теперь Васильева в лицо знают миллионы. Причем значительная часть из его новообретенных поклонников понятия не имела, что их обожаемый телеведущий еще и писатель, лектор и коллекционер.
Но самое удивительное заключается в том, как сам Васильев воспринял изменение своего социального статуса. Точнее, как он ровным счетом никак его не воспринял.
Его искренний интерес и уважительное отношение к обращающимся к нему незнакомцам для меня стали хорошим уроком. Равно как и почти двадцатичасовая работоспособность, результаты которой едва ли не каждый месяц предстают на книжных прилавках и музейных афишах.
А что уж говорить про знаменитые выездные Школы маэстро! На его семинарах и лекциях люди, далекие от искусства, становятся пусть и не знатоками, сразу так не бывает, но осознанными почитателями того или иного художника, стиля архитектуры, актерской работы, режиссуры или модного течения.
А потому АВ – именно так, своими инициалами Васильев подписывает письма и смс-сообщения, адресаты которых живут, кажется, по всему земному шару, –