Не уходи. Алекс Норк

вот две кофты простые, одна сильно ношеная, еще что-то старое и дешевое, а рядом вешалка с атласными брюками…

      Посмотрев, я было повернулся к дяде, но его уже след простыл – вон у полочек вдоль стены всматривается неизвестно во что.

      Казанцев уже сказал женщине, что та может быть свободна, однако дядя быстро проговорил:

      – Один момент. Вот тут на полке стояли такие металлические чашечки, – он показал руками, как они суживаются к низу. – Три… и четвертая еще, побольше.

      Казанцев, заинтересовавшись, подошел к нему… и утвердительно покивал головой, глядя на те голые места на полке, где, стало ясно, остались следы какие-то.

      Оба они повернулись к женщине.

      – Были, – та подняла слегка голову вверх, – тяжелые такие.

      В каждом слове ее слышалась робость.

      – А когда они тут стояли? – в голосе Казанцева услышалось раздражение от этого робкого немногословия.

      – Да как, – она засомневалась тому, что хотела сказать…

      – Ну, уборку в последний раз делали – они тут стояли?

      Лицо ее стало увереннее:

      – Не стояли. А в позатот раз, – сомнения опять возвратились и голос без всякого ручательства произнес: – они, значит, стояли.

      Пристав, не чувствуя смысла в продолжении разговора с нетолковою бабой, понемногу сдвигался к выходу, помощник его вообще думал о чем-то своем… женщина, вдруг, решительно подошла к столу, осмотр которого я несколько минут назад произвел.

      – Тут вот коробка лежала деревянная.

      Руки показали длину сантиметров в тридцать, а пальцы, словно бы ее обхватившие, – толщину в половину ладони.

      Сразу мне пришло в голову, что коробка мастеровая.

      – А внутри что?

      Женщина двинула плечи вверх и вытянула вперед нижнюю губу, чем выразила «а не знаю».

      – Тяжелая коробка? – спросил уже дядя. – Двигали ее, когда стол вытирали?

      – Двигала, – опять пауза, – фунта, будет, четыре.

      – Да, не конфеты, – сопроводил Казанцев, и по виду – ему тоже здесь надоело.

      Женщину отпустили.

      Я сразу же сказал про приятеля-художника, возможно очень, знакомого с убитым по учебе в Академии.

      – И могу от графа заехать к нему.

      – Очень полезно бы, – обрадовался Казанцев, – а то знаете, делать запрос в Академию, ожидать, когда они соизволят прислать ответ, – он выразительно отмахнулся от неприятной такой процедуры.

      – А какой рост у покойного? – неожиданно спросил дядя у пристава.

      – Немного повыше среднего, а комплекция – худощавая.

      – Ну что же, можно опечатывать, – Казанцев обратился к нам: – Пойдемте, на улицу, господа.

      С верхней площадки лестницы закуток перед дверью внизу показался мне маленьким, узеньким… рассматривая, я чуть привстал, препятствуя выходить другим.

      – Что, обратил внимание? – прозвучал сзади у меня голос дяди.

      Я поспешил вниз, чтобы успеть осмотреть взломанный замок.

      …так, пропустили в щель маленький ломик или гвоздодер и вырвали язычок замка из паза… и что же – возвращаясь, художник