Восемь лучших произведений в одной книге. Аркадий Гайдар

тот. – Как они смели, сукины дети!

      – Ей-богу, напали… Сам слышал: чтоб, говорят, сдохнуть Козолупу… Жирно с него… и так обжирается, старый черт…

      – Слышали?! – заревел зеленый. – Это я обжираюсь?

      – Обжирается, – подтвердил Жиган, у которого язык заработал, как мельница. – Если, говорят, сунется он, мы напомним ему… Мне что? Это все ихние разговоры.

      Прикрываясь несуществовавшими разговорами, Жиган смог бы выпалить еще не один десяток обидных для достоинства Козолупа слов. Но тот и так был взбешен до крайности и потому рявкнул грозно:

      – По коням!

      – А с ним что? – спросил кто-то, указывая на Жигана.

      – А всыпь ему раз плетью, чтобы не мог впредь такие слова слушать.

      Ускакал отряд в одну сторону, а Жиган, получив ни за что ни про что по спине, помчался в другую, радуясь, что еще так легко отделался.

      «Сейчас схватятся, – подумал он на бегу. – А пока разберутся, глядишь – и ночь уже».

      Миновали сумерки. Высыпали звезды, спустилась ночь. А Жиган то бежал, то шел, тяжело дыша, то изредка останавливался – перевести дух. Один раз, заслышав мерное бульканье, отыскал в темноте ручей и хлебнул, разгоряченный, несколько глотков холодной воды. Один раз шарахнулся испуганно, наткнувшись на сиротливо покривившийся придорожный крест. И понемногу отчаяние начало овладевать им. Бежишь, бежишь, и все конца нету. Может, и сбился давно. Хоть бы спросить у кого.

      Но не у кого было спрашивать. Не попадались на пути ни крестьяне на ленивых волах, ни косари, приютившиеся возле костра, ни ребята с конями, ни запоздалые прохожие из города. Пуста и молчалива была темная дорога. И только соловей вовсю насвистывал, только он один не боялся и смеялся звонко над ночными страхами притихшей земли.

      И вот, в то время, когда Жиган совсем потерял всякую надежду выйти хоть куда-либо, дорога разошлась на две. «Еще новое? Теперь-то по какой?» И он остановился. «Го-го…» – донеслось до его слуха негромкое гоготанье. «Гуси!» – чуть не вскрикнул он. И только сейчас разглядел почти что перед собою, за кустами, небольшой хутор.

      Завыла отчаянно собака, точно к дому подходил не мальчуган, а медведь. Захрюкали потревоженные свиньи, и Жиган застучал в дверь:

      – Эй! Эй! Отворите!

      Сначала молчанье. Потом в хате послышался кашель, возня, и бабий голос проговорил негромко:

      – Господи, кого ж еще-то несет?

      – Отворите! – повторял Жиган.

      Но не такое было время, чтобы в полночь отворять всякому. И чей-то хриплый бас вопросил спросонок:

      – Кто там?

      – Откройте! Это я, Жиган.

      – Какой еще, к черту, жиган? Вот я тебе из берданки пальну через дверь!

      Жиган откатился сразу в сторону и, сообразив свою оплошность, завопил:

      – Не жиган! Не жиган… Это прозвище такое… Васькой зовут… Я ж еще малый… А мне дорогу б спросить, какая в город.

      – Что с краю, та в город, а другая в Поддубовку.

      – Так они ж обе с краю!.. Разве через дверь поймешь!

      Очевидно раздумывая,