Свидание с развратным фавном. Маргарита Южина

к небу и пожаловался кому-то там, наверху:

      – Ну вот, что делать, если красивым уродился, а? Ну хоть удавись теперь! Ладно, Симка, тащись. Только сразу говорю – на ночь не оставлю!

      Едва Серафима с Шишовым вошли в прихожую, как им навстречу выскочила Ирина с котятами в обеих руках.

      – Ой, пап, они сегодня так плачут, так плачут… А спать не хотят! Я им и колыбельную пела, как ты учил, а они еще громче пищать начинают.

      – А чего ты их на руках держишь? – удивилась Серафима.

      – Так это… папа же сказал, – выпучила круглые глаза Ирина. – Говорит, чтобы на полу не простудились…

      – И ты их весь день таскаешь? – не поверила Серафима.

      Шишов понял, что со своими указаниями явно погорячился, раздул ноздри и задиристо заверещал:

      – А и носит! И что такого? Чай, не теленка на руках таскает. Ирка, язви тебя! Они ж, наверное, голодные. Отпусти кошек, покорми их, да нам собери на стол. Слышь, Серафима, ты чего делать-то будешь? Может, тебе фотографии дать? Только я там на фотках с бывшей женой. Ты как? Перенесешь?

      – А Татьяна скоро придет? – сдерживая зевоту, спросила Сима.

      – Да вот сейчас и придет. А тебе зачем? – насторожился Шишов.

      Серафима неопределенно пожала плечами:

      – Ну, так… ближе познакомиться хочу.

      Шишов издал жалкий всхлип и унесся в ванную. Никто и никогда еще не брал его таким любовным штурмом, и ему предстояло всерьез поразмышлять, как не сдать позиции.

      Татьяну долго ждать не пришлось. Серафима как раз чесала полосатому котенку пузо, когда она пришла с работы, нагруженная пакетами.

      – Ой, здрасте! Устала – прям сил нет, – плюхнулась она на стул и засюсюкала: – Симочка, Симочка, Симуля!

      Серафима почувствовала себя неловко. Ей, несомненно, нравилась Татьяна, однако ж для такой фамильярности они еще были недостаточно знакомы.

      – Зовите меня просто Серафима, – крякнула она и поправила платье.

      Татьяна туманным взором уставилась на гостью, потом что-то поняла, фыркнула и смущенно прикрыла рот рукой:

      – Простите, это я котенка. Папа их назвал Симой и Фимой. Он сказал, что это самые кошачьи имена. А и правда красиво – Сима и Фима. Песня просто!

      – Красиво, я эту песню всю жизнь слушаю, – перекривилась Серафима и сухо доложила: – Я к вам по делу. Понимаете…

      Дальше следовало поменять тон на просительный. Однако так просто не получалось, поэтому Сима бесцеремонно попросила:

      – А пойдемте пить чай!

      Татьяна кивнула и направилась в кухню. На кухне батюшка уже торопливо засовывал в себя бутерброд с кабачковой икрой и, давясь вкуснятиной, шепотом пожаловался:

      – Вот, Танька, влюбилась в меня баба, прям проходу… А, Симочка! Проходи!

      Серафима уселась за стол под удивленным взглядом старшей дочери.

      – Семен, не смог бы ты нас оставить? – спросила она, жеманно почесывая у себя за ухом. – У меня тут несколько вопросов…

      Шишов обреченно опустил руки по швам:

      – А я тебе, Танька, чего говорил?