Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго». Лара Прескотт

Это была радость, сравнимая с той, которую я испытала, когда почувствовала в животе движения ребенка.

      Меня привезли в очередное большое здание, провели по длинным коридорам и вниз по нескольким лестничным пролетам. Когда я оказалась в полутемной подвальной комнате, то была потной и уставшей. Мне очень не хотелось, чтобы Боря видел меня в таком виде.

      Я осмотрелась. Комната была пустой, в ней не было ни стульев, ни стола. Под потолком тускло горела лампочка без абажура. Пол был слегка наклонен в сторону расположенной в центре ржавой решетки слива.

      – Где он? – спросила я, понимая, что мой вопрос звучит крайне глупо.

      Вместо ответа конвоир открыл железную дверь, втолкнул меня в находящееся за ней пространство и захлопнул ее за моей спиной. В нос ударил омерзительно-сладковатый трупный запах. В комнате стояли столы, на которых лежали длинные предметы, накрытые полотном. Мои колени подкосились, и я упала на мокрый и холодный пол.

      Борис лежал на одном из этих столов? Меня привезли сюда, чтобы показать его труп?

      Трудно сказать, когда в следующий раз открылась эта железная дверь. Может, прошло всего несколько минут, а может, и несколько часов. Я почувствовала, что сильные руки подняли меня с пола и потащили вверх по лестницам и бесконечно длинным коридорам.

      Конвоир завел меня в грузовой лифт, закрыл за нами дверь и нажал на рычаг. Послышался громкий рокот заработавшего мотора, но лифт не сдвинулся с места. Конвоир снова нажал на рычаг, после чего открыл дверь и подтолкнул меня к выходу.

      – Все время забываю, что лифт давно сломан, – произнес он.

      Конвоир подвел меня к ближайшей, расположенной с левой стороны по коридору двери и открыл ее. В комнате я увидела Семенова.

      – Мы уже давно ждем, – произнес он.

      – Кто мы?

      Семенов два раза постучал кулаком в стену. Дверь снова открылась, и в комнату шаркающей походкой вошел старик. Я не сразу узнала в нем Сергея Николаевича Никифорова – бывшего учителя английского языка Иры. Скорее это был не Сергей Никифорович, а его тень. Его обычно ухоженная борода была всклокоченной, штаны спадали с похудевшего тела, в ботинках не было шнурков. От него несло мочой.

      – Сергей, – тихо произнесла я. Он не смотрел мне в глаза.

      – Ну что, начнем? – произнес Семенов и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Сергей Николаевич Никифоров, вы подтверждаете данные вчера показания о том, что в вашем присутствии Пастернак и Ивинская вели антисоветские разговоры?

      Я вскрикнула, но меня так сильно ударил стоявший у двери конвоир, что я ударилась о кафельную стену, но ничего не почувствовала.

      – Да, – ответил Никифоров, опустив голову и по-прежнему не глядя на меня.

      – И Ивинская говорила вам о том, что хочет бежать с Пастернаком за границу?

      – Да, – отвечал тот.

      – Это ложь! – воскликнула я, и конвоир сделал резкое движение в мою сторону.

      – И дома у Ивинской вы слушали антисоветские радиопередачи?

      – Нет…