Хорошие деньги. Александр Сергеевич Донских

поперечные слова: что, мол, про совесть и про всё такое, вы, Иван Семёнович, говорите верно, согласен, но вот про деньги загнули, да ещё как. Беды они приносят, говорите? Не согласен. Не верю. Сами вы, вижу, любите деньги, коли работаете на северах, ведь приехали вы сюда из своих тёплых краёв хотя и не за лёгким, но всё одно за длинным рублём. И я люблю, и все любят деньги, потому что они помогают нам чувствовать себя людьми, они изменяют нашу жизнь к лучшему, дарят радость и покой нашим близким. Разве не так? Так, так, именно так, Иван Семёнович!

      Понятно Василию – не до споров и размышлений сейчас: как не крути, не верти, а надо трудиться, вкалывать, что называется, по полной, потому что сами конструкции на верхотуру не запрыгнут и не закрепятся там. И работу эту непростую и опасную нужно выполнить в самом что ни на есть полном объёме, не затягивая, а лучше бы – до срока, чего бы оно ни стоило, потому что, как говорит Николай Дунаев, платят рабочему человеку не за красивые глаза, как некоторым, а за рукомесло и пот трудов его. Умно и веско умеет сказать Николай! Да и этот вредина Лабыгин, похоже, не дурак: понимает жизнь и сказать может правильно и с чувством. Обоих юному, впитывающему на ходу жизнь Василию приятно слушать, за каждым чуется правда и правота. Василий за эти северные свои недели уже накрепко понял и поверил, что монтажники народ крепкий и твёрдый, как металл, с которым, собственно, и работают, – не отступят, выполнят.

      Крановщик с великой неохотой, покряхтывая и сморщиваясь, взялся за рычаги. Все работали осторожно, опасливо, неторопко. Как говорится, тише едешь – дальше будешь. Однако как не стереглись, как не страховались при каждом подъёме груза и маневрировании, однако к вечеру, уже на предельной устали и даже измотанности, чп всё же стряслось – стрела врезалась в колонну и с неё свалился трудившийся на площадке метрах в трёх от земли сварщик Дулов. Он, ещё не зацепившийся карабином монтажного пояса, теряя равновесие, отчаянно забил по воздуху руками, перекувырнулся спиной и тукнулся головой в каске о торчавшую из груды металла арматурину. Вскрикнул, но следом затих. Монтажники одним духом посползли, поспрыгивали вниз. К носу бедолаги подсунули нашатыря, он очнулся и первое, о чём попросил, как-то жалко и виновато улыбаясь потягами землистых непослушных губ, – не вызывать ни медиков, ни начальства: понятно, что иначе будут неприятности для бригады, особенно для бригадира и мастера.