Паркер Джонс, помоги. Мария Игоревна Чинихина

возмутился Максим.

      – Что Лера! Куда, по–твоему, встанут Маринка и ее спутник?

      – Не успели войти, а кому–то уже понадобились носилки, – пожаловался Максим. – Лер, туда глянь. Что-то с девушкой. Дышит в ингалятор… Парень еле волочет ее. Идем, поможем.

      – Макс, стой на месте! Я же сказала. Не уходим, пока Маринка не вернется.

      – А справа вопят… Как думаешь, там Пак?

      – Где Пак? – Лера взглядом обвела пустую сцену. – Что ты несешь, Макс! Дымовую шашку взорвали!

      Тут Максим посмотрел на свою жену и понял, что не узнает ее. С самого утра она казалась ему чужой. Лера мечтала о мимолетной встрече с Паком, а Максим мечтал, чтобы она вернулась к нему. Спустилась по лесенке на землю с условной планеты «VictoryGA» и вновь окружила заботой и вниманием.

      И Лера будто бы прочитала его мысли. Поспешно убрала телефон в карман куртки и обняла:

      – Ты даже не представляешь, Макс, как будет круто и горячо, когда Пак выйдет. Маринка отзывы читала. Потерпи… И не дуйся.

      – Пак порадует меня, если сыграет «Silence of Sound».

      – Ну что ты такой унылый, Макс. Марина! – Лера, заметив Маринку, подняла руку, чтобы ее подруга знала куда идти.

      – Цены адские, – возмутилась втиснувшаяся в их ряд Маринка. – Мы так, перекусили. Вы идете?

      – Чуть позже.

      Лера стала болтать с Маринкой, а Максим посмотрел на часы. Без пятнадцати семь… Только…

      На трибунах появились первые зрители. Изредка человек из технической команды поднимался на специальный помост возле подиума и садился, подогнув колени. Максим видел потное лицо, короткие шорты и рацию с наушником. Техник проверял провода, инструменты, шептал в динамик рации и спускался по приставной лестнице обратно.

      Лера и Маринка делали совместное селфи и добивались, чтобы в кадр попадали и экраны, и бегущая по ним световая дорожка с просьбой поднимать руки, когда будет указано, и сцена с огромной, как целый оркестр, ударной установкой: со множеством барабанов, больших и маленьких, тарелок и микрофонов.

      И тут Максим решил, что он уйдет из этого зала и подальше. Сейчас он был готов на что угодно, даже бросить Леру с ее Паком. Он представил, как сбежит со стадиона в старый город. Как будет слоняться там в одиночестве по извилистым улочкам в поисках бродячего музыканта. Как одолжит у него расстроенную гитару и станет играть на ней для людей о людях.

      – Я выйду, Лер, – сказал он.

      – Проголодался? И мне хот–дог купи, – ответила она ему, удаляя из памяти телефона неудачные фотографии.

      – И футболочки прихвати, Макс. Мы, когда выходили, очередища до рамок растянулась. – Мне – «M». Лерочке – «L». Ушастик – перебьется.

      – Ладно, – махнул рукой Максим.

      В холле стадиона было намного свободнее. И дышалось полегче. В крытый павильон заходили с улицы не фанаты, а люди, просто любившие музыку Пака. И они никуда не спешили. Показывали контролеру билеты,