Вопрос Времени. Илья Сергеевич Воронцов

нужен глаз да глаз.

      Спасибо менеджеру.

      Хадебе вынул из кармана протеиновый батончик, содрал шуршащую обёртку.

      – Будешь? – он предложил батончик Матиасу.

      – Не откажусь.

      Хадебе отломил часть, передал собеседнику.

      – Спасибо, – Матиас съел угощение в один приём. – Боюсь представить, что случится с рынком, когда запустят портал.

      – Коллапс? – предположил Хадебе.

      – Смотря для кого. Читал про кризис 2038 года?

      Хадебе откусил протеиновый батончик:

      – Не-а, – равнодушно бросил он.

      – В 2038 учёные доказали, что нефть имеет неорганическое происхождение, – отсутствие интереса со стороны Хадебе мужчину не остановило. – Ух, что началось! За пару дней цена нефти упала раз в пять. Рынок лихорадило – просто жуть! Русские как-то удержались на плаву – хотя им крепко досталось, – а вот экономика стран ОПЕК накрылась медным тазом. Я родился в Испании, но предки – из Венесуэлы. Угадай, почему они перебрались в Европу? – закончил Матиас риторическим вопросом.

      – Зато Китай, надо думать, ликовал, – произнёс Хадебе после недолгого молчания.

      – Китай и сейчас ликует, – хохотнул собеседник. – Ему принадлежит добрая треть «Пайк»! Ребята подсуетились и обеспечили себе металлургический рай.

      Матиас встряхнул тяжёлыми волосами:

      – К слову, сам-то откуда? Штаты?

      – Юг Африки. Я из потомственных шахтёров – на платиновых рудниках «Лонмин» трудился ещё мой прадед.

      – Вижу, шахтёра ты перерос, – взгляд собеседника задержался на левой руке Хадебе; поверх серой ткани комбинезона красуется белый шеврон – знак инженера.

      – Угу, – Хадебе отправил в рот очередной кусок батончика. – Что мне, всю жизнь бобиком породу долбить? Отучился на инженера систем жизнеобеспечения, вернулся в шахты. Из лучших был, между прочим! Потому и позвали на Психею.

      – Круто! А я из простых техников, – шеврон Матиаса, в отличие от Хадебе, оранжевого цвета. – Буду обслуживать погрузочную технику в доках. До инженера пока не дорос.

      – Какие твои годы, успеешь ещё, – Хадебе взглянул на молодое, не старше двадцати пяти, лицо собеседника.

      – Не сомневайся, дружище! Я ведь студент, – улыбнулся Матиас. – Взял академ, когда подвернулась работа на Психее. Отработаю контракт – и вернусь доучиваться. Платят здесь… ну, дома такой работы точно не найду. Родители – сабвены, наша семья таких денег в глаза не видела.

      Привычный к труду Хадебе не представлял, каково это – вырасти в семье, где никто не работает. Хадебе относится к сабвенам с оттенком презрения. Жить на дотации государства? Стремление Матиаса вырваться из заскорузлого круга сабвенов заслуживает уважения.

      – Непростую ты выбрал работу, Матиас, – вздохнул Хадебе. – Мы болтаемся на голом камне в двухстах миллионах километров от Земли, помнишь?

      – Ничего, прорвёмся! – бодро заявил тот.

      Хадебе улыбнулся – с оттенком грусти. Когда-то он тоже был молод и бесконечно самоуверен.