Проклятые дни. Зарисовки с натуры. Даниил Владимирович Санкин

во-первых, участковый отозвался только по мобильному, который он предусмотрительно оставил жильцам, в том числе и Николаю Михайловичу. А во-вторых, сказал, что у них жутчайшая запарка – в городе чуть ли не какие-то беспорядки, и сам приехать никак не сможет. Однако добавил, что пришлет «конкурентов» из Наркоконтроля, хотя, конечно, и «жаль отдавать верную палку», но чего мол, не сделаешь – для хороших-то людей.

      Наркополицейские приехали действительно быстро, на невзрачном жигуленке совершенно неприметного, даже затрапезного вида, но почему-то только вдвоем. Один был в гражданской одежде, в легкой куртке и каким-то цепким взглядом. Второй – почти на голову повыше, в черной форме с множеством карманов и нашивками со всех сторон и с черным же бронежилетом поверх неё. Переговорив с Николаем Михайловичем и понюхав подъездные ароматы, они отметили, что приехали вовремя и сейчас будут заходить в квартиру, а он, мол, пусть с кем-нибудь из соседей поднимутся через несколько минут – понятыми будут при осмотре и изъятии.

      Однако что-то пошло не так. Кто-то крикнул не то от боли, не то от испуга, потом раздались выстрелы. Три раза бахнуло, потом всё стихло. Николай Михалыч от греха решил пока постоять за своей закрытой входной дверью. То же он посоветовал и Ильиничне – жившей по соседству женщине, согласившейся помочь с оформлением документов по «этим наркоманам проклятущим». Спустя некоторое время раздалось ещё два выстрела. Старик притаился за дверью, ожидая развития событий. В глазок Михалычу было видно, как странной неживой походкой мимо его двери прошли трое, типично наркоманского вида. А вот давешних наркополицейских что-то не было. Причем прошедшие были явно под кайфом и, похоже, в крови. В чужой крови. Николай Михалыч стал судорожно набирать телефон участкового. Но тот не отвечал ни по городскому, ни по сотовому…

      А случилась в «нехорошей» квартире пакостная история.

      От передоза загнулся Сухарь – донельзя худой неопрятный мужичек неопределенного возраста с желтой, будто высушенной кожей. Он пришел уже в кондиции, но заявил, что вставило жидко и он за такую подляну может и башку оторвать. Эта фраза вспомнилась наркоманам чуть позже, огненной звездой проскользнув в разрушающемся мозгу, но было поздно… А тогда по доброте душевной, но в долг, разумеется, а не на халяву – под запись на обоях в приметном месте, Сухарю была выдана заначенная полноценная доза, которую он и пустил по вене за раз, посидел маленько на полу, упершись спиной в стену, прислушиваясь к внутренним ощущениям, а потом, словив приход, плавно соскользнул набок, уходя в нирвану… Хозяева – Димон (кликуха прилипла к нарку потому, что он под кайфом не помнил ничего, кроме собственного имени, и откликался только на него), и Песя (столь неблагозвучно погоняло объяснялось просто и не несло негативного смысла – фамилия у доходяги была Песников, и было всего лишь сокращением) собрались сварганить варева, всё необходимое у них для этого уже было запасено. Однако уговорились купить еды – под клевым кайфом не сходишь,