Дело о государственном перевороте. Игорь Владимирович Москвин

государства совершено нападение в центре столицы, при том, что улицы наводнены армейскими патрулями. Это не скандал, это больше. Получается, что новые власти, в отличие от прежних, не в состоянии справится с преступностью. Вы понимаете, чем это грозит нам всем? Я не хочу выступать защитником Керенского, к нему у меня много вопросов и претензий, но он пока что единственный на вершине власти, кто может что—то изменить. Может быть, я его идеализирую, но честно высказываю вам свои мысли.

      – Я всё понимаю, но мы с вами, Аркадий Аркадьевич, не сходимся в одном вопросе. Для меня Керенский – обычный болтун, который только и может, что заводить речами толпу, а страна, простите, не толпа, а великое множество людей со своими мыслями и чаяниями. И вот глава должен стоять на страже их, а не собственных шкурных интересов, как остаться у власти.

      На лбу Кирпичникова прорисовались морщины, и он довольно серьёзных тоном спросил.

      – Значит, вы хотите уйти?

      – Аркадий Аркадьевич, борьба с преступностью не зависит от власти. Поэтому, – махнул рукой, – куда я от вас денусь. Я всю жизнь борюсь с уголовниками, а мои мысли этой борьбе не помеха.

      Начальник уголовного розыска протянул руку помощнику, тот пожал её.

      – Значит, отбросим политическую шелуху?

      – Отбросим, – тихо сказал Кунцевич.

      Вечером агенты собрались поделиться услышанными в разных питейных и злачных заведениях сведениями. Получалось, что почти никто ничего правдивого о банде Сафрона не слышал. То, что она обитала в столице, подтвердили многие, но вот более подробной информации собрать не удалось. То ли многие из уголовных боялись за болтливость потерять не только язык, но и саму жизнь, то ли передавали друг другу обычные сплетни, обрастающие от передающего к слушающему всё более и более неправдоподобными подробностями, выдумываемыми на ходу.

      Не явился только Спиридон Мишин. Поначалу Кирпичников подумал, что агент просто разочаровался во службе и не захотел даже прийти, чтобы оповестить о своём уходе, но никто из приятелей Мишина не слышал таких мыслей, наоборот Костя загорелся новым делом и направился в питейные и злачные места на Лиговке, резонно предполагая, что там можно узнать больше сведений. Об опасности уголовный агент отзывался, как о профессиональной необходимости.

      Кунцевич каждого из сотрудников ознакомил с фотографиями подозреваемых, особо отметил лиц, которые более всего подходят на роль подручных Сафрона. Внимательно изучали лица на фотокарточках.

      Когда все разошлись, в кабинет Кипичникова кто—то постучал. На приглашение войти, дверь отворилась и на пороге оказался Семён Валевский. Агент со стажем, пришедший в сыскную полицию, когда в девятьсот пятом распоясались не только мятежники, поднявшие руку на Царя—батюшку, но и уголовники, под шумок начавшие озоровать, пока власти не стали без суда и следствия погромщиков ставить к стенке, угощая разбойников, да и бунтовщиков свинцовой маслиной.

      – Я вот по какому вопросу, – Валевский замялся. Привык выполнять поручения начальников, а не ходить