Из вечности в лето. Борис Кривошеев

      Однако, после арестов и конфискаций, картин среди бесконечных богатств Ордена, как и следовало ожидать, никто так и не обнаружил.

      – Тамплиеры знали о предстоящих погромах, поэтому успели предпринять необходимые меры, – Людвиг взял свои карты и аккуратно вложил их в обратно в колоду. – Как поют нынешние любимцы публики: "Если хочешь спрятать это дерево, то спрячь его в лесу", – он перемешал колоду и пояснил: – С картин сняли копии, а потом все продали с молотка. Вы слышали о Джотто ди Бондоне?

      – Нет, – честно признался Дмитрий.

      – Правда? Странно, очень известное имя. Собственно, он был одним из тех, кто снимал копии по заказу Ордена, причем, как это ни парадоксально, занимался этим в Авиньоне, прямо под носом у Папы. Более того, Джотто участвовал в продаже картин, на чем сделал не малый, по тем временам, капитал. Кстати, знаете, кто был одним из покупателей?

      – Кто?

      – Господин Данте. Он был довольно близко знаком с Джотто ди Бондоне через своего нотариуса, говорят даже, что они имели общие денежные интересы, поэтому Данте, весьма вероятно, досталось несколько подлинников. В это, кстати, легко поверить, если судить по последствиям: в том же году Данте приступил к созданию своей «Комедии». Поверьте мне, без вдохновения, исходившего от свитков, посредственный поэт Дуранте дельи Алигьери никогда бы не стал великим Данте!

      Людвиг аккуратно поправил повязку на левом глазу.

      – Но для нас важно кое-что другое, – веско сказал он: – Джотто ди Бондоне составил опись картин, указав признаки настоящих и поддельных, которые он маркировал принятыми в то время символами – пентаклями и мечами. Но кому достался этот список, до сих пор в точности не известно, хотя многие считают, что, в конечном итоге, он оказался в руках шевалье Жакмена де Грингонье. Был такой художник, любимец слабоумного короля Франции Карла VI.

      Знойным июльским днем тысяча триста девяносто второго года в дом придворного живописца Жака де Грингонье постучался странный сгорбленный человек с веревочным кольцом в правой руке и дорожной сумкой за спиной. Он был довольно стар и выглядел изможденным, от него пахло молоком черной коровы и мокрой землей. Человек отказался назвать свое имя, но поспешил уверить, что у него есть нечто большее нескольких ничего незначащих звуков.

      Хозяин велел впустить, и человек, со скрипом сев спиной к свече и достав из заплечной сумки пергамент с длинным списком, рассказал Грингонье о тайне проданных Тамплиерами свитков.

      На следующий же день Грингонье отправился к королю, но августейший кретин долго не мог понять, на что именно просит его старый добрый Жак такие огромные деньги. Он, конечно же, как всегда был готов раскошелиться на любую затею своего любимого друга, но на этот раз речь зашла о необъяснимо внушительной сумме на покупку каких-то сомнительных вещей. Король заупрямился и погрустнел, уставившись в потолок и пуская пузырящиеся слюни, и Грингонье пришлось рисовать на полу чертей, задорно