У кладезя бездны. Бой вечен. Александр Афанасьев

вас нет армии, нет полиции – Бейрут и Тегеран живы только потому, что мы, русские, пришли и выгнали их оттуда силой оружия. Посмотрите, что было в Кабуле несколько лет? Разве этого вы хотите? Разве такой мир вы строите для своих детей?

      Было видно, что дон Онофрио напряженно думает. Мои слова – все-таки дошли до него.

      – Мы знаем, русский, что это за люди. Не сказать, что мы звали их сюда, но они пришли, и пришли достаточно давно. В этом мире… погрязшем в грехах, должно быть место вере…

      – Но такой ли вере?!

      – Ты меня не дослушал. Наш город – вольный город. В него может прийти любой. Если в него – придешь, скажем, ты – мы примем и тебя так же, как приняли их. Это все, о чем я могу сказать тебе, русский. Это все.

      Обратно – мы возвращались уже по ночи. Микеле был мрачен.

      – Это отказ? – поинтересовался я.

      – Нет… – сказал он. – Я уверен, что отец заведет этот разговор во время следующего собрания Копполо[23]. Не думаю, что ему сильно нравится то, что происходит в городе. Но никто из нас не имеет права начинать здесь бойню, за это – убьют нас же самих.

      – А что происходит в городе? – спросил я.

      – Те, о ком ты говоришь, в городе есть, и их все больше и больше. В Танжере – не хватает рабочих рук, и когда-то – эти рабочие руки поступали из Британской Индии. С ее северных провинций. Никто не хотел знать, что думают эти люди и во что они верят, на них смотрели, как на рабов, только и всего. Как на бессловесных рабов. Их завозили французы, их завозили испанцы… в свое время – вообще были мусульманами. Но теперь становится все хуже и хуже. Почему я езжу с таким эскортом, скажи мне?

      – Хороший понт дороже денег?

      Микеле недоуменно уставился на меня.

      – Что есть понт?

      Я объяснил, что такое «понт» в Одессе. Микеле расхохотался.

      – Это хорошее слово… пусть и трудное для меня. Но нет, дело не в этом. На французских территориях есть Касба, на испанских – Арма де либерасьон. Они нападают… убивают… в Танжере этого нет, но здесь, на французской территории, становится все менее спокойно. Я больше опасаюсь их, чем кого-то другого.

      – Почему же не опасается дон Онофрио?

      – Он считает, что его авторитета будет достаточно.

      – А ты, как считаешь, Микеле?

      Вопрос был опасным. Сын не мог идти против воли отца и дона. Но идти – можно было и по-разному.

      – Я считаю, что авторитет ничто, если он не подкреплен силой оружия и добрыми друзьями за спиной… – глядя мне в глаза, сказал Микеле.

      Я протянул ему руку. Соглашение, хоть и частичное, состоялось.

      – Я хочу, чтобы меня здесь правильно поняли. Мы все равно будем заниматься этой проблемой, хотите вы этого или нет. Только из уважения к дону Онофрио и к другим жителям этого города – я навестил вас и рассказал о своих намерениях вместо того, чтобы просто начать действовать. Эти люди – вам не родные, они чужие. Если вы думаете, что Танжер огорожен высокой

23

Копполо, Купол – высший совет мафиозных боссов Италии.