Крестики-нолики. Иэн Рэнкин

насчет наркотиков?

      Джим Стивенс сделал неопределенный жест:

      – Пока в нем нет ничего такого, что могло бы пригодиться вашим ребятам. Но я все равно буду держать ухо востро, да и глаз не спущу с этого гадючника!

      Прозвучал гонг, возвестивший о начале последнего раунда. Два взмокших, измученных боксера сблизились на ринге, превратившись в клубок сплетенных рук и ног.

      – Похоже, Мейлер все еще держится, – проговорил Кэмпбелл, одолеваемый нехорошим предчувствием.

      Нет, вряд ли. Ребус не смог бы с ним так поступить. Вдруг Максвелл, более грузный и медлительный по сравнению с соперником, получил удар по лицу и, пошатываясь, отступил. Почуяв кровь и близкую победу, бар взорвался криками и аплодисментами. Кэмпбелл уставился в свой стакан. Рефери открыл едва стоявшему на ногах Максвеллу счет. Все было кончено. Сенсация на последних секундах поединка, как сказал комментатор.

      Джим Стивенс протянул руку.

      «Я убью этого гнусного Ребуса, – подумал Кэмпбелл. – Ей-богу, убью».

      Потом, когда они пропивали Кэмпбеллов проигрыш, Джим Стивенс заговорил о Ребусе.

      – Значит, мне предстоит с ним наконец познакомиться?

      – Как знать. Они с Андерсоном не особо близкие друзья, что может выйти Джону боком – придется целыми днями протирать штаны за столом. Впрочем, особо близких друзей у Ребуса нет.

      – Вот как?

      – Ну, вообще-то, малый он неплохой, просто, наверно, не из самых покладистых.

      Избегая вопрошающего взгляда приятеля, Кэмпбелл принялся изучать галстук репортера. Под свежим слоем сигаретного пепла виднелись гораздо более древние пятна, оставленные яичницей с беконом и пролитым виски. Тем не менее жизненный опыт подсказывал Кэмпбеллу: самые неряшливые репортеры всегда оказываются продувными бестиями. И Стивенс отнюдь не исключение – поди-ка поработай десять лет в местной газете. Ходили слухи, что он отказывается от службы в лондонских изданиях, поскольку ему нравится жить в Эдинбурге. Его статьи разоблачали самые мрачные стороны городской жизни – преступность, коррупцию, бандитизм и торговлю наркотиками. Лучшей ищейки Кэмпбелл не знал, и, возможно, именно по этой причине к Стивенсу с неприязнью и недоверием относилось полицейское начальство, наглядно доказывая, что он неплохо справляется со своей работой.

      В этот миг стакан Стивенса угрожающе накренился, и пиво выплеснулось ему на брюки.

      – Этот Ребус, – сказал Стивенс, вытирая губы, – он что, брат гипнотизера?

      – Наверно. Я его никогда не спрашивал – но вряд ли люди с такой фамилией встречаются на каждом шагу, да?

      – Я тоже об этом подумал. – Стивенс кивнул сам себе, будто подтверждая некую весьма важную догадку.

      – Ну и что с того?

      – Ничего особенного. Так, пустяки. Значит, говоришь, его недолюбливают?

      – Я сказал не совсем так. По правде говоря, мне его жаль. У бедолаги забот полон рот. Ко всему еще начал получать письма от какого-то психа.

      – Письма? – Стивенс затянулся очередной сигаретой, и на миг его окутал дым. Двоих мужчин разделяло