Земля Санникова. Плутония (сборник). Владимир Обручев

Амнундак рассказал следующее:

      – Из-за этих злых зверей началась война наших предков с чукчами. Наши предки были оленеводы и собак не держали, потому что собаки нападают на оленей. Наши предки жили на берегу моря оленеводством и ловлей рыбы, тюленей, моржей; жилища строили из леса, выброшенного морем. Но вот пришли чукчи; у них было много собак, но не было оленей. Они начали теснить нас с рыболовных и звероловных мест; когда у них не хватало рыбы для собак, они отнимали у нас оленей. Из-за этого и началась война. Чукчей было много, нас было мало. Вот и пришлось уйти от них сюда.

      – А сколько онкилонов живет здесь? – спросил Горохов. – Весь ваш народ здесь? – Он обвел рукой присутствующих.

      Амнундак засмеялся:

      – Таких жилищ у нас двадцать. В каждом живет один род, человек двадцать-тридцать.

      – Где же другие жилища?

      – В разных местах. Оленям нужны моховища. Нельзя всем жить близко – тесно станет и людям, и оленям.

      – В каждом жилище есть такой вождь, как ты?

      – Нет, я главный вождь всех онкилонов! – гордо заявил Амнундак. – Мой род самый большой. Но в каждом жилище есть свой начальник, глава рода.

      Действительно, население землянки, считая женщин и детей, доходило до шестидесяти человек. Горюнов подсчитал, что, если в остальных землянках живет в среднем по двадцать пять душ, всех онкилонов на Земле Санникова должно быть около пятисот тридцати человек.

      В разговорах и угощениях время прошло до вечера. К закату солнца на поляну к землянке пригнали стадо оленей, и путешественники наблюдали сцену доения маток, в котором приняли участие все женщины и девочки, быстро перебегавшие с деревянными подойниками от одного животного к другому; стадо состояло из двухсот с лишним голов. На ночь оно оставалось на поляне и охранялось по очереди воинами от нападения хищников.

      Когда наступили сумерки и все возвратились в землянку, явился шаман, который жил отдельно в нескольких километрах. Это был высокий худощавый старик с впалыми щеками и проницательными глазами, глубоко сидевшими под нависшими бровями. Несмотря на сравнительно теплую погоду, он был одет в длинную шубу мехом наружу, с воротника и пояса которой на ремешках свешивались медные и железные бляхи и палочки странной формы, сильно потертые, очевидно принесенные еще с материка и переходившие от шамана к шаману. В руке у него был небольшой бубен, украшенный кожаными красными и черными лентами и железными погремушками. Остроконечная шапочка, вроде скуфьи, с почти вылезшим мехом скрывала его волосы. Поклонившись с достоинством вождю и внимательно оглядев чужеземцев и их собак, которые при виде странно одетого человека глухо зарычали, шаман уселся отдельно у ярко пылавшего костра и, отложив бубен, протянул к огню свои костлявые руки, бормоча какие-то слова. По знаку вождя женщины подали шаману чашку с молоком, которое он выпил, предварительно брызнув несколько капель в огонь.

      Над костром на длинных палочках жарилась нарезанная небольшими