Конец «Саго-Мару» (сборник). Сергей Диковский

натыкался по дороге к середине протоки.

      Покружившись над бугорком, супруги убедились в безопасности своего сокровища и медленно направились вверх по протоке.

      Теперь движения их были нерешительны, вялы. Все для них было окончено. Обреченные на смерть, они не знали, как провести свои последние часы; подходили к чужим гнездам, кружились, отгоняли гольцов и, наконец, затерялись в мощном потоке рыб, поднимавшихся с моря…

      Набежали облака, подул ветер, воду подернуло рябью. Лязгая зубами, я вылез на берег и стал растирать онемевшие икры. Мне было немного досадно. Бродить всю жизнь в чужих морях, вернуться под старость в родную воду и перевернуться вверх брюхом, не увидев потомства. На это способны только такие бродяги, как лососи!

      На обратном пути я остановился возле места, где «танцевали» четыре самца. Дохлой горбуши уже не было видно. Я обшарил глазами дно и с трудом отыскал хвост рыбы, торчавший из гальки. Видимо, инстинкт, помогающий лососю выбрать для икрометания самую чистую воду, заставил самцов прикрыть падаль песком и камнями.

      Через полчаса я вернулся на борт. Колосков разговаривал с берегом. Сачков драил шкуркой бензинопровод: как у всякого механика, у неги чесались руки, когда он видел кусочек меди или латуни.

      Он выслушал рассказ о моих наблюдениях без всякого интереса.

      – Закон природы, – сказал он зевнув. – Рыбы мечут икру, дерутся, естественно дохнут… Поймал хоть одну?

      – Не в том дело. Надо сущность понять.

      – Ну, ясно, – сказал он смеясь, – снять штаны – и в протоку!.. Боюсь, из тебя все-таки Дарвин не выйдет.

      Спорить с ним было нельзя. Из всех существ на земле Сачков считал достойными уважения только двух: человека и четырехтактный мотор. Все-таки я решил напомнить ему о ночном монологе.

      – Бывают чудаки позанятней… Я слышал, как один моторист беседовал с движком…

      Сачков немного смутился.

      – Быть может, это помпа шумела? – спросил он осторожно. – Когда эта чертовка визжит, мне самому кажется, будто кто-то…

      – Ну нет! Я могу повторить хоть при всех.

      Мы посмотрели друг другу в глаза.

      – Знаешь, Алеша, – заметил миролюбиво Сачков, – мне сдается, что нерест – довольно занятная штука… Особенно рыбья пляска или драка с гольцами.

      – А ты бы чаще смазывал помпу, – посоветовал я. – Кажется, она действительно иногда заговаривает.

      Команда стала готовиться к встрече со шхуной. Сачков сменил смазку, осмотрел винт и выслушал мотор с помощью стетоскопа из шомпола и мембраны.

      Я проверил шпангоуты и навел на выхлопной трубе зеленую полоску – знак пограничного катера. Косицын принялся тренироваться в передаче донесений флажками, а Колосков, третий месяц учивший японский язык, сидел в кают-компании, без конца повторяя:

      – Конници-ва! – Здравствуйте! Даре-га сенчоосан? – Кто капитан? Коно фунева нан-то мооси масу ка? – Как называется это судно? Доко-кара