Конец «Саго-Мару» (сборник). Сергей Диковский

[10]. Затем Колосков кашлянул и твердо сказал:

      – Эй, аната! Однако довольно.

      Хор зачумленных грянул еще исступленнее. Казалось, ветхая посудина заколебалась от крика. Многие даже забарабанили голыми пятками.

      Это взорвало Колоскова, не терпевшего никаких пререканий.

      Он крикнул в трюм, точно в бочку:

      – Эй, вы… Смир-но!

      И все разом стихли. Стало слышно, как в трюме плещет вода.

      – Где синдо?

      Крикун в вельветовой куртке вылез из кубрика, и, путая японскую, английскую и русскую речь, пояснил, что самые опасные больные изолированы от остальных. Продолжая скулить, он повел нас к носовому кубрику.

      В узком, суженном книзу отсеке лежали на циновке еще трое японцев.

      – Варуй дес… Тайхен варуй дес[11], – сказал синдо довольно спокойно.

      С этими словами он взял бамбуковый шест и бесцеремонно откинул тряпье, прикрывавшее больных.

      Мы увидели мертвенную, покрытую чешуйками грязи кожу, черные язвы, чудовищно раздутые икры, оплетенные набухшими жилами. Ребра несчастных выступали резко, точно обнаженные шпангоуты шхуны. Видимо, больные давно мочились под себя, так как резкий запах аммиака резал глаза.

      Люди заживо гнили в этом душном логовище с грязными иллюминаторами, затянутыми зеленой бумагой.

      Возле больных, на циновках, усыпанных рыбьей чешуей и зернами сорного риса, стояли чашки с кусками соленой трески.

      – Бедный рыбачка! Живи – нет. Помирай – есть, – сказал провожатый.

      Точно по команде, трое японцев протянули к нам ужасные руки – почерневшие, скрюченные, изуродованные странной болезнью. Не знаю, как выглядят чумные, но более грустного зрелища я не встречал никогда.

      Синдо знал полсотни русских и столько же английских фраз. Путая три языка, он пытался рассказать нам о бедственном положении шхуны.

      – …Это было в субоцу… Сильный туманка… Ходи туда, ходи сюда… Скоси мо мимасен[12]. Наверное, компас есть ложный… Немного брудила. Вдруг падай Арита… Одна минуца – рыбачка чернеет… Like coal[13]. Другая минуца – падай Миура… третья минуца – Тояма. Камматанэ! Вдруг берег! Чито? Разве это росскэ земля? Вот новость!

      Колосков спокойно выслушал бредовое объяснение и, глядя через плечо синдо на больных, сухо сказал:

      – Хорошо… Где поймана рыба?

      – Са-а… Он всегда был здоровячка, – ответил грустно синдо. – Что мы будем рассказываць его бедный отце и маць?

      – Я спрашиваю: когда и где поймана рыба?

      – Да, да… Арита горел, как огонь. Наверно, есть чумка.

      – Не понимаете? Рыба откуда?

      – Ей-бога, не понимау, – сказал пройдоха, кланяясь в пояс. – Мы так боялся остаться один.

      Он махнул рукой, и зачумленные дикими воплями подтвердили безвыходность положения.

      Мы

11

Плохо, очень плохо.

12

Ничего не видно.

13

Как уголь.