Конец «Саго-Мару» (сборник). Сергей Диковский

согласиться, что гипотенуза – кратчайший путь к победе.

      Колосков, которому мы немедленно показали чертеж, выслушал нас молча.

      – Поживем – увидим, – сказал он неопределенно.

      Мы расстались с командиром немного разочарованные, но через час встретили Колоскова с клеенчатой тетрадкой под мышкой. Он возвращался из штаба. Вслед за ним двое краснофлотцев почему-то несли полевой телефон и катушку.

      – Увольнительных в город не будет, – предупредил Колосков на ходу.

      …Вечером, не успев отдохнуть после похода, мы снова вышли из бухты.

      На этот раз мы застали «Саго-Мару» у самого выхода из залива. Она успела выбрать невод и уходила в открытое море, едва не черпая воду бортами. Двое рыбаков, стоя у кормового люка по колени в навале, сортировали рыбу, ловко выхватывая крючками то камбалу, то раздувшуюся треску, то пятнистого минтая.

      Носовой люк уже был загружен. Боцман в платке и желтой зюйдвестке окатывал из брандспойта палубу, на которой еще блестела чешуя. Увидев нас, он стал выкрикивать остроты, подкрепляя их непристойными жестами.

      Мы подошли так близко, что ощущали запах гниющей рыбы, которым шхуна была пропитана от мачты до киля.

      Затем все повторилось. Косицын перенес кранцы. Я бросил конец, на этот раз нарочито неловко. Шхуна оторвалась от нас и пошла в открытое море.

      Колосков отлично разыграл досаду. Он хлопал себя по ляжкам, растерянно разводил руками и суетливо перебегал с борта на борт, вызывая взрывы смеха на шхуне. Наконец, безнадежно махнув рукой, командир спустился в кубрик, где сидела команда.

      – Дивно сыграно! – объявил он, посмеиваясь, и пощупал карман, где лежала записка синдо.

      Обычно после погони мы возвращались на базу или продолжали движение к заданной цели. На этот раз Колосков повел катер прямо к Бурунному мысу.

      Против обыкновения, он был доволен, подтрунивал над мотористом и часто поглядывал на часы.

      Было так темно, что мы перестали различать очертания берега… Только гребешки волн вспыхивали, рассыпаясь в пыль на ветру. Темнота еще больше обрадовала Колоскова.

      – Скоро начнется прилив, – сказал он, когда справа по борту повисли над водой заводские огни. – Хотел бы я знать, когда у них уходит третья смена…

      – Через час они будут спать, – ответил Сачков, вылезая из люка. – Это легко подсчитать.

      – Опять гипотенуза?

      – Нет, арифметика…

      – Ну, так вот что, – сказал торжественно Колосков. – Даю вам такую задачу – извлеките из вашего дизеля все сорок пять сил, умножьте их на два и прибавьте еще семь оборотов. Мы должны войти в реку раньше, чем начнется отлив.

      С этими словами он выключил ходовые огни и засмеялся, довольный остротой.

      Завод спал, когда мы на малых оборотах подошли к Бурунному мысу. Обитые толем, узкие, как гробы, бараки японских рабочих были темны. Во дворе на шестах висели мокрые циновки. Темнели накрытые брезентом штабеля красной рыбы. Кто-то ходил по цеху, рассматривая с фонарем засольные ямы.

      Наши рыбацкие поселки живут даже