Город туманов. Тамара Клекач

про себя улыбнулась Гера, высмотрев юного экспериментатора, как раз подходившего к стойке. По худощавому пареньку, страдавшему от ломки, прошел спазм, и позеленевшее лицо мучительно скривилось.

      – Твою ж мать! – взревел сержант, заполнявший бесконечные бумаги.

      Запах рвоты, распространившийся по коридору, подействовал как триггер и еще нескольких бедолаг методично начало тошнить.

      Чародейка безучастно посмотрела на поднявшуюся на КПП суету и рукой поманила за собой майора и лейтенанта, ошарашено смотревших на растекавшуюся по блестящему полу разноцветную рвоту.

      Оставив шум и, главное, вонь далеко позади троица прошла по коридору до доски с объявлениями и наугад свернула направо.

      Чародейка внезапно остановилась и всмотрелась в спину девушки, поливавшей большую пальму у окна. На ней был строгий костюм, волосы с оттенком меди были стянуты в тугой пучок, сама стройная, как тростинка, но все в ее спине было как-то не по-настоящему.

      Гера не стала разбираться, сколько маскирующих слоев было у местной чародейки, а просто подошла к ней.

      – Это было грубо, – произнесла она.

      Гера пожала плечами, догадавшись, что та имела в виду, и оперлась на подоконник.

      – Зато эффективно, – ответила она.

      – Недавно перевелась?

      – Это так заметно?

      Чародейка поставила лейку за внушительный горшок и окинула Геру оценивающим взглядом.

      – Ну, я работаю здесь давно и знаю всех чародеев, и никто из них не использует подобные методы. Кстати, это очень даже в стиле твоего майора, – добавила она, кивнув в знак приветствия Литвинову. – Сухомлин говорит, что он просто зверь.

      – Литвинов говорит, что у Сухомлина нет хера, – ответила Гера. – И кому из них верить?

      Чародейка усмехнулась и протянула ей руку.

      – Октавия, – представилась она.

      – Гера.

      – Гера. – Чародейка покатала на языке ее имя. – Мой тебе совет Гера, – сказала она, понизив голос, – не верь здесь никому. – Она выпустила руку Геры и повернулась к майору. – Пойдем Литвинов, раз уж ты здесь, я покажу тебе одну интересную вещь.

      – Сколько знакомых лиц, – заметил майор очень неприятным голосом.

      За стеклом комнаты для допросов энергично двигался невысокий, толстый человек с глазами-бусинками, цепко бегавшими туда-сюда. Его подопечные, те самые стрелки, что убили беху лейтенанта, с непроницаемым видом сидели за столом перед Сухомлином, предоставив право голоса своему адвокату.

      – Это же адвокат семьи убитой Климовой, – удивился лейтенант.

      – Киммельдфельд Давид Абрамович собственной персоной, – произнесла Октавия.

      Сухомлин брызгал слюной и так, и сяк, но адвокат невозмутимо тряс хомячьими щеками, отсекая все попытки опера добиться хоть какого-нибуть ответа от задержанных.

      – Октавия, а ты не скажешь случайно, кто был адвокатом Королевой? – равнодушно наблюдая за провальным допросом, спросила Гера.

      В