МЕТАМОРФОЗА. Иосиф Раскин

жизнь – сон во сне…

Обата Акира

      На самой границе солончаковой пустыни Дашт-э-Кавир на юге Ирана находится маленький старинный город Ардестан, известный своим замечательным белым инжиром и сладкими гранатами, славящимися по всему Ирану. Население города составляют персы и азербайджанцы, но есть и немало бедуинов, кочующих большую часть года по пустыне.

      На востоке города находится знаменитая мечеть двенадцатого века Масжид-и-Джами, а на западе за кварталами глинобитных мазанок и роскошными фруктовыми садами – старинная крепость Фалак-ол-Афлак, построенная в Средние века рыжебородыми Сассанидами для защиты караванных путей от кишмя кишевших здесь разбойников.

      Прошли века, разбойники со стражниками переквалифицировались в бакалейщиков и просто нищих, караван-сараи превратились в бензозаправочные станции, а безработная крепость простояла в запустении до середины восьмидесятых годов двадцатого столетия, когда ей заинтересовался корпус Стражей исламской революции. Тогда в замок провели канализацию и электричество, заделали дыры в двух оставшихся бастионах и построили глухую бетонную стену, отделившую двор крепости от городского рынка.

      Что происходит на территории ол-Афлака, никто в Ардестане доподлинно не знал, поскольку охрану и другой персонал привозили из Исфахана в закрытых автобусах, а вхожий на территорию крепости шеф местной полиции ничего не рассказывал даже своим четырём жёнам. Но всё равно по базару ходили упорные слухи, что в старинной крепости расположилась тюрьма для особо опасных врагов ислама.

      Доктору Фариду Алави оставалось сидеть в этой дыре ещё полгода. И это после стольких лет во Франции, где он учился пластической хирургии в знаменитом госпитале Hôpital Sainte-Périne-Rossini-Chardon Lagache в Париже!

      Его ждала блестящая карьера в Тегеране, где дядя Гуссейн уже приготовил для него место в своей клинике, но тут этим мохнатым фанатикам понадобилось переделать всех геев в баб, и на Фарида наложили свою тяжёлую немытую лапу стражи революции. Он уже проработал в Арбестане полтора года, набил руку на кастрациях и вагинопластике до кровавых мозолей и считал дни до того момента, когда его необычный долг перед родиной будет исполнен.

      Был уже вечер. Доктор Алави лениво перелистал дело заключённого Vladimir Boutenkovski.

      «Поляк, наверно», – подумал доктор, раскуривая крепкую французскую сигарету и постукивая по столу тонкими сильными пальцами.

      Согласно делу, заключённый уже умер не далее как вчера от внезапного сердечного приступа, и зачем надо было делать операцию официально мёртвому человеку, было не совсем понятно… но в последнее время доктор перестал задавать глупые вопросы даже самому себе.

      Boutenkovski, Boutenkovski…

      Пожалуй, можно запланировать его на четверг. И, может быть, подшить ему силиконовую грудь следующим этапом…

      Доктор Алави предполагал, что эта техника пригодится ему и в последующей практике,